Роман с призраком - Барбара Вуд Страница 56

— Да, Джон. Я никому не скажу.

Когда моя голова наконец прояснилась, я спустилась вниз, села у окна и посмотрела на улицу. Через дождь проглядывались первые следы наступающего утра, но даже этого мои глаза почти не замечали. Из задумчивости меня вывел стучавший в стекло дождь, и я не удивилась, обнаружив, что сижу вот так уже довольно долго. Смутно в потемках моей памяти воскресло, как я нашла путь вниз и, пошатываясь, устало села на этот стул с прямой спинкой. Из комнаты улетучилось тепло, она мне сейчас казалась неуютной, холодной и серой, как и пропитанный водой мир за окном. Мне было не по силам вынести такую ночь. И дело не только в том, что я стала свидетельницей всех этих событий, а в том, что я пропускала все это через себя. Оказавшись беспомощной жертвой, я воспламенялась страстями, которые существовали лишь во время этих странных чередований времен. Почему так происходит, ведь я способна отгородиться от влияния живых людей, но против мертвых, похоже, у меня не было никакой защиты. Сколько мне еще придется страдать, пока меня не оставят в покое? Если меня вообще когда-либо оставят в покое. А ведь с другой стороны, желала ли я этого?

Я устало поднялась и потащилась к газовому обогревателю. Бабушка скоро встанет и снова начнет жаловаться на неисправные трубы и еще на что-нибудь. Чтобы избавить себя от необходимости еще раз выслушать сетования на плохое качество товаров, выпускаемых в наши дни британской промышленностью, я зажгла газ, поставила его на минимум и отошла. Наконец я почувствовала, как подо мной прогибается диван, и опустила голову на подушку.

Захочется ли мне когда-нибудь покинуть этот дом и вернуться к прежнему существованию? Как уйти от полюбившейся мне Дженнифер или возбуждающей близости Виктора? Даже безумные выходки Джона и страдания Гарриет встряхнули меня. Неужели сказывались их волшебные качества, их способность пробудить во мне чувства, которые я раньше никогда не испытывала?

Короткие эпизоды из прошлого действовали на меня, как наркотик. Переживая страдания своих предков, хотя они и причиняли мне боль, я жила по-настоящему. Тогда как промежутки между встречами с прошлым, когда я была предоставлена самой себе и лишена вспышек эмоций усопших родственников, становились бесконечной неизвестностью. В это утро время тянулось мучительно долго. Я часто посматривала на часы и каждый раз удивлялась, что пять минут могут показаться целым часом. Бабушка не приходила. Когда к восьми часам бабушки все еще не было и наверху не слышалось никаких передвижений, я решила проведать ее.

Видно, в доме был страшный холод, так как волосинки на моих руках торчали, а ногти посинели. Но я его тем не менее не чувствовала.

Я остановилась наверху лестницы и прислушалась. В спальне бабушки не было слышно ни звука.

Меня охватило беспокойство, ведь бабушка очень плохо выглядела вчера. Я постучала в дверь. Она не откликнулась.

— Бабуля? Бабуля, ты там?

Она не отозвалась. Я тихо толкнула дверь и заглянула внутрь. В комнате было совсем темно и тихо. С нарастающей тревогой я вошла в комнату, наткнулась на какую-то мебель и наконец раздвинула занавески. Кровать была пуста.

— Да, дорогая?

Я отшатнулась к туалетному столику.

— Бабуля!

— Дорогая, я была в ванной. Разве ты меня не слышала?

От ее неожиданного появления у меня сердце подпрыгнуло. Сейчас оно забилось неравномерно.

— Нет, я тебя не слышала. Я даже не слышала, как ты встала.

— Да, я подумала, что ты, может быть, еще спишь, и не хотела тебя разбудить. Как ты сегодня чувствуешь себя? Я вижу, ты на ногах и уже оделась.

— Да… — я стала заикаться. — Я чувствую… себя хорошо. Боже, как ты меня испугала.

— У тебя нервы взвинчены, дорогая. Мне это не нравится. Спустимся вниз и попьем хорошего горячего чайку, да?

Внизу я снова села у окна и уставилась на незатихающий ливень. Действительно, в словах бабушки содержится горькая правда. Мои нервы взвинчены. Это еще мягко сказано. Они туго натянуты и, чего доброго, вот-вот лопнут. А чего еще можно было ожидать? Я не спала, почти не ела. Сначала я провела ночь вместе с любимым Виктором, желала его и понимала, что мое желание невыполнимо, затем с Гарриет, вспомнила ее страшные испытания, и наконец с Джоном, собиравшимся бежать от своих кредиторов. За одну ночь я прожила целую жизнь.

— Черт возьми, не понимаю, что с тобой случилось. Я совсем извелась, правда. Смотри, какой дождь. Как в такую погоду вызвать врача?

— Бабуля, мне не нужен врач. Немного… чаю, и все будет в порядке. Спасибо. — Я через силу выпила сладкой заварки и чуть не подавилась. Однако съесть гренки у меня не хватило сил.

— У тебя снова желудок не в порядке?

— Нет! — Боже, я точно не смогу проглотить эту ужасную белую жидкость. — С животом… у меня все в порядке. Просто… все дело просто…

— Пожалуй, надо принести тебе вишневой наливки, укутать и посадить перед огнем. Тебе надо согреться. Ты до смерти замерзла! Только взгляни на себя!

Бабушка наклонилась и потрогала мою руку.

— Какой ужас! — завопила она. — Пусть бог ослепит меня, если ты не замерзла, как мертвец!

Я взглянула на свои руки.

— Удивительно, что ты еще не прихватила воспаление легких! Как ты можешь выносить такой холод? По радио говорили, что температура понижается. Здесь точно минус один градус! У меня поверх джемпера четыре кардигана, и я все равно дрожу! А ты почти голая. Не знаю, как ты это выдерживаешь!

«Все дело в этом доме, — сердито подумала я. — Он хочет, чтобы я умирала медленной смертью…»

Мы сидели перед огнем, и, хотя я была укутана и страдала от жары, мне пришлось молчать, чтобы успокоить бабушку. У меня теперь страшно зудели ноги, и с обожженных мест слезала кожа, но я молчала, чтобы не встревожить бабушку. Бабушка пыталась напичкать меня разными бальзамами, но ничего не лезло в горло: ни вишневая настойка, ни горячее молоко, ни чай, ни похожая на мел белая жидкость из бутылки без этикетки. Стоило мне только учуять запах любой из этих жидкостей, как приходилось отворачиваться и давиться. Наконец бабушка только покачала головой и принялась за вязание. Так мы просидели целый день.

К вечеру бабушка отогрелась так, что решила пойти на кухню и приготовить небольшой ужин. Я удивлялась и считала, что совершала подвиг, машинально жуя и глотая, не чувствуя вкуса еды. Съев больше, чем за предыдущие часы, я почувствовала, что меня клонит ко сну. Несмотря на взвинченные нервы и путаницу в мыслях, я поддалась воздействию тепла, толстых одеял и тяжелой еды.

Проснувшись, я первым делом взглянула на часы. Они показывали девять. Бабушка мирно дремала в своем кресле. Гроза за окном не унималась, в углу комнаты горела лишь одна лампа и отбрасывала нимб рассеянного света. Он падал на Джона, стоявшего у камина. На мгновение мы остались одни, я и Джон Таунсенд, и мне в голову пришла мысль: «Как несправедливо поступила природа, сделав его так мало похожим на Виктора».