Украли солнце - Татьяна Успенская Страница 56

— Правда. Ну, хорошо, так, какое у тебя предположение?

— Мне кажется, он очень любит Веру. Один раз, я слышала, он спросил её: «А если б не Наум, ты могла бы полюбить меня?»

— Ну и что Вера ответила?

— Я на цыпочках убежала. Ведь нехорошо подслушивать, правда? Но, думаю, она сказала: «Не могу». Потому он и плачет.

— Спасибо, доченька.

Магдалина пошла в отсек Ива. Тот никак не отреагировал на её присутствие.

— Всё образуется, вот увидишь, — сказала.

Он поднял заплаканное лицо.

— Что?! То, что я один на свете как перст?

— Ну, как же ты один? Мы все твоя семья, так любим тебя!

— Ты знаешь, мать, что такое любовь? И что значит плоть? Вера похожа на ту… в аптеке. Я ночи не сплю, мне нужна она… мне нужна женщина… я хочу детей… я хочу семью.

— А где твоя знакомая из аптеки?

— Ты же теперь запрещаешь выходить! Ничего про неё не знаю… столько лет!

— А Вера при чём?

— Похожа, как близняшка. Вижу её и сознание теряю.

— Давай вот что сделаем: попросим Влада сходить к ней. Он передаст от тебя записку. Напиши адреса дома и аптеки.

— Она сюда не пойдёт. И я не хочу этого. Она любит свет. Она любит своих родителей.

— За эти годы многое могло измениться. Ты ничего не знаешь про неё сегодняшнюю. Пиши записку и перестань реветь. Пора на работу.

— Можно поговорить с тобой, мать? — К ней пришёл Афанасий. И без предисловий выпалил: — Хочу построить храм. Ну, молимся мы, ну, утешаю людей, венчаю… а обстановки нет, святость нужна. Хор хочу, атрибуты храма, чтоб у каждого возникало ощущение: Бог — с ним.

— Бог и так с каждым из нас! — сказала, давая себе время обдумать, с чего начать решение этой неожиданной проблемы!

— У меня есть ещё одна страсть: хочу разводить собак.

— Кого?!

— Я понимаю, в наших условиях и кролики с курами — уже большая радость для детей, играющих с ними. Но ведь потом мы едим животных. Каково это для психики детей и одиноких людей, которых у нас большинство?!

— Собаками хочешь заменить одиноким семью? — обрадовалась она. — Но где будешь их выгуливать?!

— У нас есть канализация, так? И уборные, и души работают, как в цивилизованных квартирах, верно?

— Ну и при чём тут собаки?

— А при том. Для них можно сделать отхожее место типа поддона в душе. Собаки сами пойдут туда, к этому приучить нетрудно, верно? — Она кивнула. — Ну, и всё. Инженеры у нас отличные, придумают, как смывать. Никаких тебе запахов! А кормить… остаются же у нас отходы, да и костей много.

— Здорово! Замечательная идея! А ты умеешь дрессировать собак? Если уж берёшься за такое трудоёмкое дело, хорошо бы их тоже подготовить к политической борьбе, — засмеялась она.

— Конечно, — улыбнулся Афанасий. — За этим дело не станет. Мой отец был дрессировщиком!

— Ты говорил, тебя в числе нескольких диверсантов привели расстреливать. Как священника взяли?

— Ну, какой же я священник? Хотел быть им, да, но разве при Будимирове это возможно? Экономист я. Правда, учился у священника. Спасибо ему, могу нести слово Божье людям!

— Как было возможно?!

Афанасий засмеялся, показывая весёлые ровные зубы.

— Думаешь, только ты войну Будимирову объявила? Перед носом у Будимирова такая жизнь кипит! Один необыкновенный человек и попросил меня пробуждать людей от рабства. Слышала имя: Апостол?!

Теперь засмеялась Магдалина.

— Всё ясно! Как тесен мир!

— Не понимаю.

— И не надо. Спасибо тебе за то, что ты есть у нас! И храм будет, и собак разведём!

В тот день Адриан снова пригласил её в неурочное время. Она обрадовалась. Расспросит про Афанасия, расскажет о его идеях. Но муж был подавлен. Поставил перед ней чашку с чаем.

— Я обещал тебе всегда говорить правду. — И замолчал.

Терпеливо ждала, когда он снова заговорит, но невольно заметалась: брат, Саша, Джуль?..

— Две недели не мог решиться, но сегодня ещё добавилось… говорил с Гишей…

Не Гиша. Кто? Терпеливо ждала и очень боялась: вот сейчас заговорит. И он заговорил:

— Две недели назад Любима превратили в робота. У Роберто до сих пор нет нужного компонента. А может, и компонентов.

— Это конец! — прошептала она.

— Но ведь он жив, Мага! — тихо сказал Адриан. — Он жив, правда, ведь? — сказал, как Алина. Взял её руки в свои. — Потерпи, родная. Я знаю, и он, и Джуль тебе сыновья. Роберто скоро найдёт противоядие. Мы готовим одного учёного наверх…

— Что ещё случилось? — спросила она.

— Джуль получил от Любима-робота письмо, решил спасти его. Ушёл из села три дня назад, и никто не знает, где он сейчас.

— В каком состоянии Саша?

— Как ни странно, по словам Гиши, в лучшем, чем была раньше. Это она отправила Джуля спасать страну.

— Рассказала про пьесу? — Адриан кивнул. — Что теперь делать?

— Любима отправлю в командировку, чтобы в первый же момент не испугать Джуля. Предупрежу Кору о Джуле. Попробую овладеть ситуацией.

— Если ничего плохого не случится с Джулем по дороге…

Ночь без сна. Забудется и тут же вскинется: Джуля уже перехватили санитары. Худенький, хрупкий. Как он просил её: «Не бросай меня, Мага!»

Вот бежит ей навстречу, распахнув руки. Вот читает стихи. Вот жалуется: «Я боюсь смерти, Мага!»

Ничего не стоит схватить его. Если такого сильного, большого превратили в робота! А этот — хрупкий! Саша с ума сошла: отправила воевать ребёнка!

И как жить без Любима? Никогда в его душе не возникало эгоизма, тщеславия. Всегда кидался на помощь, был готов жертвовать собой?! Характер графа!

Магдалина работала наравне со всеми, давала уроки, разговаривала с людьми, но это была не она.

— Ма, что с тобой? — то и дело теребила её Алина. — Скажи мне, я помогу.

Прижимала к себе дочку и так отдыхала от страха. Теперь она готова признаться: «Я боюсь смерти, что мне делать?» Не своей, смерти её мальчика, фактически сына.

Наконец вот он, город.

Сумеречный. Каменные дома поднимаются под небо, от них тянет холодом. На многих между слепыми небольшими окнами — мраморные доски с именами и фамилиями, выбитыми золотом, под ними — живой огонь.

У них в правлении тоже есть мраморная доска с фамилиями погибших, в том числе и его отца, а вместо неизвестно откуда вырывающегося огня — керосиновая лампа.