Вторая молодость любви - Нелли Осипова Страница 56

Оставалось зажать свое чувство в кулак и пережить безответную любовь так же, как это было двадцать с лишним лет назад. Но тогда он был молод, и жизнь сулила массу перемен, а увлечение Сашенькой принесло ему горечь, но не отчаяние. Любовь же к Татьяне стала для Генриха последним светом в окошке, и потому так больно было сознавать, что она безнадежна.

По приезде в Германию Генрих с жадностью набросился на работу, не оставляя себе никакого просвета для раздумий — вечером валился в постель и засыпал как убитый, утром, как обычно, вставал в шесть, потом пробежка, легкий завтрак — и снова работа.

Первоначально он планировал вернуться в Москву через пару месяцев, но по здравом размышлении решил, что июнь не лучший месяц для деловой поездки, так как по опыту знал, что летом Москва вымирает и никого не найти на месте, не поймать. Генрих сообщил об изменении намерений своим контрагентам, и те сразу же согласились с ним, впрочем, они всегда соглашались с этим странным немцем, который генерировал идеи и предложения, формулируя их аргументированно, четко и ясно.

Решили, что в Москву он приедет в сентябре.

Московское лето Таня переносила тяжело: было жарко, душно, скучно и одиноко. Лилька с Лехой забегали к ней периодически, приносили фрукты, словно их в доме Ореховых не было. «Не могу я навещать беременную подругу с пустыми руками», — заявляла Лиля, когда Таня журила ее за излишние траты.

У Лехи появились в голосе покровительственные нотки, но неизвестно — только ли по отношению к Таньке или он теперь со всеми говорил именно так. Дело понятное, все-таки почти женатый человек, семейный, не мелочь пузатая, студенческая.

Потом у ребят началась сессия, а позже они уехали отдыхать на какие-то озера, а Тане пришлось довольствоваться только обществом тети Маро.

Она открывала в этой старой женщине блестки литературного таланта, которые когда-то щедро дарились ее ученикам, а теперь оставались невостребованными. Вообще в ней поражало сочетание широкой образованности и интеллекта с необыкновенной, почти деревенской уютностью, домовитостью и рачительностью.

Дома Танька старалась делать всю нетяжелую работу, чтобы к приходу матери был обед или ужин, в зависимости от часов ее приема в консультации. Отец почти каждый день спрашивал, не слишком ли она перегружается хозяйственными делами, но Таня неизменно отвечала, что делает лишь то, что не требует физической нагрузки.

Главным и обязательным ее занятием были прогулки, вернее, выхаживания после завтрака и после обеда предписанных матерью километров.

В конце июля, когда после завтрака Танька отшагала свой привычный маршрут и перед возвращением домой присела отдохнуть на скамейку возле пруда, что находился недалеко от них, к ней неожиданно подсел Михаил. Она не заметила, как он подошел.

— Здравствуй, моя девочка, я вернулся.

— Я не твоя девочка, — резко ответила Таня и встала.

— Погоди, посиди со мной, мы ведь так давно не виделись. Прежде ты не боялась меня, отчего же испугалась сейчас? — Он взял ее за руку, пытаясь удержать. — Давай поговорим.

Танька выдернула руку, хотела уйти, но передумала: раз уж он нашел ее, то будет приходить снова и снова. Лучше сейчас поставить все точки над «i».

Она тяжело опустилась на скамью, не глядя на него, спросила:

— О чем ты хочешь поговорить?

— О нас с тобой и о нашем ребенке.

— Ты, видимо, не в ладах с местоимениями, опять ошибся: ребенок не наш, а мой. Я не стану говорить с тобой о моем ребенке.

— Таня, Танечка, ты все забыла? Нам же было так хорошо вдвоем.

— Не вдвоем, а втроем. Ты не сосчитал Вику.

— Она дура! Я с ней разойдусь.

— Это ваши проблемы, не надо меня грузить ими. Давай на этом закончим, — стараясь быть спокойной, сказала Таня.

— А ребенок? Как с ним быть? Хочешь, чтоб про него говорили «безотцовщина»?

— Почему проблемы моего ребенка так волнуют тебя? Чего ты хочешь? Можешь объяснить конкретно? — занервничала Таня.

— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, — решительно заявил Михаил.

— Не смешно.

— Я говорю серьезно.

— Послушай, не пытайся повернуть все с ног на голову. Да, мы какое-то время были близки, но любовь между нами так и не возникла — ты ни разу не сказал, что любишь меня, так же как и я тебе. Назовем все своими именами: это было недолгое сожительство — и все.

— Ты стала циничной, — заметил Михаил.

— Я стала взрослой.

— Ты не можешь решать судьбу ребенка одна, в таком вопросе должно быть два мнения — и женщины, и мужчины. Я тебе когда-то это уже говорил.

Таня не выдержала, повысила голос:

— Что же ты не решал его судьбу раньше? Ты уклонился, обманул и исчез, а вместо себя прислал свою жену с мерзким, чудовищным предложением. Ты не смеешь обвинять меня в цинизме, не смеешь! Ты дважды предал и меня, и ребенка!

— Неправда, я тебя не предавал, просто должен был уехать, — пытался оправдаться Михаил.

— Ты обещал встретиться со мной через две недели и все вместе обговорить. На самом деле трусливо отсиживался дома, в Москве, предоставив мне самой выкручиваться, а уехал значительно позже. Тогда предал нас в первый раз, а второй раз, когда рассказал этой вульгарной женщине о нас. Если и было между нами что-то хорошее, то оно все давно растоптано и умерло.

— Ты не имеешь права так разговаривать со мной! Это мой ребенок, и я тоже волен решать его судьбу!

— Откуда ты знаешь, что это твой ребенок? Кто тебе сказал такую глупость? Тебе же объяснили, когда ты пьяный явился в клинику, что я пошутила.

— Хороши у тебя шуточки! Только я знаю точно, что это, — он указал на Танин живот, — мой ребенок. Девочка, моя вкусная, сладкая девочка, я же первый у тебя…

— После первого был второй, и третий, и… — Таня не договорила, потому что Михаил вскочил и залепил ей пощечину.

В то же мгновение проходивший мимо молодой лейтенант, увидев эту сцену, подбежал и заломил руку каскадеру. Тот от неожиданности растерялся, но быстро опомнился, и завязалась драка.

Таня сидела, держась за щеку, хотя пощечина не причинила ей особой боли, но все произошло так стремительно, что она застыла в изумлении и некотором страхе.

Как водится на Руси, в одну минуту у почти безлюдного пруда образовалась небольшая толпа, раздались угрозы, возгласы, подначки, посыпались вопросы любопытствующих. Кто-то успел позвонить по сотовому, даже не разобравшись в ситуации, и правильно: раз драка — зови милицию.

И милиция, которую порой не дозовешься, довольно быстро прибыла к пруду в лице одного младшего лейтенанта и одного капитана. Они вышли из «жигуленка», немедленно разняли дерущихся и усадили в машину на заднее сиденье.