Тайна пропавших картин - Ольга Солнцева Страница 57

– Вы не волнуйтесь, милая леди! Я вам сейчас все объясню!.. Мы можем поговорить у вас дома?

Я поднялась на лестничную площадку.

Мне не показалось: старушка действительно была маленького роста – ниже моего плеча. Теперь она смотрела на меня снизу вверх и просительно-виновато улыбалась.

Какое-то время мы изучали друг друга глаза в глаза. Я думала о том, что она действительно похожа больше на волшебницу, чем на взломщицу. Мне даже пришла в голову мысль, что увиденное мной две минуты назад – как она пыталась открыть нашу дверь – показалось.

– Ну что ж, – неуверенно произнесла я, – давайте поговорим…

… Когда мы зашли в коридор, я вспомнила о выставленных в зале картинах. И хотя я уже не сомневалась, что она пришла именно за ними, все-таки пригласила ее не в зал, а на кухню. Предложила сесть, потом налила воду в чайник. Включила его. Делала это в молчании. Наконец я села с противоположной стороны стола и посмотрела на мою нежданную гостью. (Она, между прочим, за это время тоже не обмолвилась ни словом).

Но встретившись со мной взглядом, тут же приветливо улыбнулась.

– Так что же вы хотели в нашей квартире? – не отвечая на улыбку, спросила я.

– Я просто хотела забрать то, что оставила здесь несколько дней назад.

Конечно же, я знала, ЧТО она имеет в виду. Меня захлестнуло возмущение. Еще бы! Я тут в последние дни, не переставая, тряслась от страха, прыгала из окошка, ползала по кустам, сидела, скрючившись, в детском домике… А эта бабулька так преспокойненько мне заявляет, что пришла забрать то, что оставила.

Видно, буря эмоций ярко отразилась на моем лице, потому что старушкина улыбка из приветливой опять преобразилась в виноватую.

– Вы волновались? – спросила она заботливо.

Я закипела одновременно с чайником:

– Вы что, издеваетесь? – прошипела я, потому что голос мой почему-то исчез.

– Ой, нет, что вы, дорогая! – заволновалась «гангстерша». – Я вам сейчас все объясню. Только успокойтесь, пожалуйста. Но сначала… Сначала я хочу посмотреть на НИХ… Где они?! – и не спрашивая разрешения, торопливо устремилась в зал.

– Гражданочка! – возмущенно завопила я. – Вы куда?

И хотелп бежать за ней. Но чайник кипел – пришлось задержаться, чтобы выключить его (он у нас со сломанной кнопочкой выключения).

Когда я заскочила в зал, бабушка стояла в центре и, не отрываясь, смотрела на картины.

– Господи! Какая красота!

Я тоже воззрилась на эту создавшую мне проблемы «красоту»: художественную и историческую.

– Я так рада, что они здесь: в целости, сохранности и безопасности! – прижав руки к сердцу, с чувством сказала старушка.

– Да?! – задохнулась я от возбуждения. – Это почему же?

Странная посетительница посмотрела на меня своими ангельскими глазами и нежно произнесла:

– Милая моя, дорогая девочка! Я вам сейчас все объясню!

– Да уж… извольте… пожалуйста! – с сарказмом протянула я. – Уж очень хочется… Как я понимаю сейчас, эти картины здесь появились здесь не без вашего участия?

– Вы правы! Давайте присядем! – и она по-свойски уселась на диван. Ну, а я присела на краешек, как в гостях.

Вдруг старушка снова вскочила, подбежала к картинам и начала внимательно их осматривать, близоруко щурясь. Она осторожно трогала рамки…

– Вы ищете дневники? – спросила я. – Я нашла их.

Она вздрогнула от этих слов и медленно обернулась. Я увидела, каким взволнованным стало ее лицо.

– Где он? – спросила она тихо.

– Сначала объясните мне, пожалуйста, кто вы и что все это значит: вы – в моем доме, знаете об этих картинах, и вообще… как хоть вас зовут?

Она слабо улыбнулась и подняла руку, поправляя волосы. Я заметила, как дрожат ее пальцы.

– Меня зовут Мария Матвеевна Снегирёва. Это действительно я принесла картины в вашу квартиру… А вы читали дневники?

– Да. Интересно, как они туда попали? И кто эта девушка – их автор?

– Это моя мама…

110

– Да, это моя мама, – повторила старушка и грустно посмотрела на портрет девушки.

Мой гнев мгновенно улетучился. От него не осталось и следа.

Передо мной стояла женщина, которая для меня тут же стала чем-то особенным и важным. Та юная Сашенька, рассказывавшая о себе на страницах своего дневника, стала мне как подружка. Она поделилась со мной самым сокровенным, рассказала о своих радостях и горестях. Мне было жалко ее, потерянную и несчастную. Мне было жалко и Матвея, влюбленного и в нее, и в идею коммунизма. Трагедия того времени.

– А где Саша… то есть ваша мама… сейчас? Что с ней стало?

– Я так понимаю, что ты прочитала дневник? – спросила Мария Матвеевна.

Я смущенно кивнула:

– Извините, но так получилось… Я нашла тетради внутри рамки, начала читать… А потом просто не могла оторваться.

– Могу я взглянуть?.. А ты пока… вот…

Она достала из своей сумки толстую старую затрепанную тетрадку и протянула ее мне.

– Это тоже дневник моей мамы. Возможно, продолжение первого. Мама говорила, что старый дневник навсегда потерялся в России вместе с картинами. Но я нашла их! – и Мария Матвеевна гордо улыбнулась.

И вот мы уже обе погрузились в чтение: она читала ту часть дневника, которую нашла я. А у меня было продолжение именно с того момента, где я рассталась с Сашей, читая вчера ее историю жизни…

Прошлое.

111

Произошло ужасное!

…Утром я проснулась. Матвея дома не было.

Я собрала вещи, оделась и направилась к тёте и Гертруде. Вчера уснула и даже вечером, после работы, не забрала от них мою Ёлочку.

…Неожиданно тетушка оказалась против того, чтобы я вернулась к ним. Я и плакала, и уговаривала ее. Ничего не помогло!

У неё был только один аргумент, который перевешивал всё: у тебя ребенок, и без Матвея вы с ним не выживите.

Я обиделась на непонимание родного человека и забегала по комнате, собирая детские вещи.

– Саша, оставь нам Еленочку, – неожиданно попросила тётя. – Решите свои проблемы сначала. Нечего травмировать ребенка…

Когда вернулась, в доме стояла полная тишина. Слышно было только тиканье часов в комнате. Похоже, и соседи отсутствовали. Я прошла по коридору, зашла в комнату. Шторы были наполовину раздернуты. Сквозь открытое пространство внутрь шли прямые солнечные лучи, похожие на прозрачные нити. Они освещали часть камина и кресло, стоявшее рядом. В кресле лежала открытая и перевернутая обложкой вверх книга со сказками.