Очаровательная наставница - Эмили Брайан Страница 57

Мистер Пинкней, тюремный надзиратель, упорно торговался за свою любезность дать им разрешение, несмотря на все очарование Изабеллы. Похоже, деньги были для мистера Пинкнея единственным стимулом, который он принимал во внимание.

Обычно заключенные платили не только за содержание, а также за еду и дополнительные нужды вроде мыла или теплого одеяла. Даже отбыв срок, заключенный мог и не выйти на свободу, пока не заплатил мистеру Пинкнею за пребывание в тюрьме. Самыми несчастными в Ньюгейте были осужденные пожизненно.

Как правило, их пребывание было недолгим.

Когда Изабелла заплатила непомерную взятку, надзиратель повел их к большой общей комнате в центре зала, огороженной со всех сторон металлическими прутьями, с узким проходом для тюремщиков и посетителей, которые рисковали принести еду заключенным. Мужчины, женщины, дети, целые семьи с несколькими домашними животными были заперты в большом помещении, каменный пол которого служил для всех кроватью, обеденным столом и отхожим местом.

– Я не вижу его здесь, – сказала Жаклин.

Мистер Пинкней сверился с книгой.

– Дрейк, Гейбриел. Осужденный пират. Центральное помещение. Все в порядке. Он здесь, смотрите внимательней. Люди в Ньюгейте выглядят обычно хуже, чем на свободе. Он может показаться вам немного… изменившимся.

– Там, – прошептала Изабелла, показав на фигуру, прикованную у дальней решетки. – Это абсолютно неприемлемо. – Она передала Жаклин корзину и с притворной улыбкой повернулась к надзирателю: – Дорогой сэр, не вернуться ли нам в вашу контору, где мы обсудим изменение условий для лорда Дрейка.

Она взяла его за руку, словно это один из ее любящих оперу друзей. А он был просто стяжателем, который благоденствовал на минимальном уменьшении страданий заключенных. Она увела его, весело болтая по дороге, будто находилась в великосветском салоне.

Если Изабелла могла выглядеть бесстрашной, она тоже сможет, решила Жаклин. Она расправила плечи и обошла загон, стараясь не обращать внимания на жалобные крики заключенных, у которых не было никого, кто мог бы принести им необходимые вещи. Она мысленно пообещала, что в следующий раз принесет две корзины.

Ей удалось подавить нарастающий ужас, но когда она подошла к Гейбриелу, крик застрял у нее в горле. Она проглотила его. Как она сможет утешить Гейбриела, если позволит себе расслабиться?

Он сидел, непривычно сгорбившись, на руках и ногах кандалы, тяжелые цепи привязывали его к кольцу в полу. Спина куртки была покрыта коричневыми полосами, у его левого бедра растеклась маленькая красная лужа. Видимо, его били палками или хлыстом, после чего снова натянули куртку, и на открытых ранах запеклась кровь.

Жаклин всхлипнула.

Он повернулся к ней, потом, гремя цепью, с трудом встал.

– Лин, ты не должна здесь быть.

– Мое сердце здесь. Где еще я должна быть? – Она протянула руку сквозь прутья.

Гейбриел шагнул вперед, насколько позволяла цепь, и с большим усилием, но сумел коснуться ее пальцев.

– Мама договаривается, чтобы тебя перевели отсюда.

Сначала о деле, приказала она себе. Если она сосредоточится на улучшении его условий, она может отложить мысль о виселице на потом.

– Кажется, Сесил Одбоди добивается большего, чем я предполагал. Вряд ли у твоей матери хватит денег, чтобы Пинкней изменил его приказы.

– Ты недооцениваешь силу убеждения Изабеллы Рен, – сказала она, заставив себя улыбнуться.

– Это не имеет значения. Скажи матери, пусть сохранит деньги. – Гейбриел покачал головой, – Буду я следующие две недели спать на хороших простынях или на холодном камне, все равно меня повесят.

– Нет, я отказываюсь в это верить. Мама убедит одного из своих высокопоставленных друзей обратиться к королю.

– Мое прощение ограничено этим пунктом. Если я появлюсь в Лондоне, прощение будет аннулировано, приговор вступит в силу без суда и дополнительного снисхождения его королевского величества, – процитировал Гейбриел.

– Ты знал, что может случиться, и все равно поехал. Ради Бога, почему?

– Мое сердце было здесь, – улыбнулся он. – Где еще я должен быть? Мне надо было увидеть тебя, Лин. Ты уехала раньше, чем я успел сказать, как сильно тебя люблю.

Жаклин прикрыла рот ладонью, чтобы заглушить рыдания. А когда опустила руку, ее губы беззвучно двигались в признании: «Я тоже люблю тебя».

– Я не мог продолжать этот фарс женитьбы на ком-нибудь еще. И прежде чем ты рассердилась на меня…

– Гейбриел, я никогда больше не стану на тебя сердиться, – пообещала она, вновь обретя голос.

– Хотелось бы мне прожить столько, чтобы ты сдержала обещание, – усмехнулся Гейбриел. – Но я хотел сказать, чтобы ты не беспокоилась насчет Драгон-Керна. Я не пренебрег своим долгом. Мери присматривает за девочками. Если я не вернусь… Когда я не вернусь…

– Даже не говори так.

– Послушай меня. Я знаю, чем это грозит. Мери обещал мне заботиться о тебе и девочках до конца своей жизни. Может, вы не будете жить с шиком, но старый пират не даст вам голодать. Если случится худшее, я приказал ему распродать весь скот и все, что не прибито гвоздями. Мери поделит доход среди арендаторов. Они могут делать с этим, что захотят. Но я велел ему проследить, чтобы они уехали до того, как король назначит владельца, или же их заставят все это вернуть.

– Пират, отдающий свое богатство, – тихо сказала Жаклин. – Ты настоящий лорд. Твой отец гордился бы тобой, Гейбриел.

Он пожал плечами, сморщившись от боли.

– Я надеялся, что заставляю гордиться тебя.

– Я всегда тобой гордилась и горжусь, – пылко ответила Жаклин. – Я хочу сказать тебе кое-что еще…

– Дрейк! – раздался пронзительный голос Пинкнея. Они с Изабеллой появились в сопровождении трех крепких охранников. Надзиратель бросил Гейбриелу длинный ключ. – Снимешь кандалы, иди к двери. Эта леди заплатила за облегчение твоей ноши.

Изабелла торопливо подошла к дочери, одарив Гейбриела приятной улыбкой.

– Я придерживаюсь своего первоначального мнения о вас, лорд Дрейк. Горячая ванна, хороший портной, и вы будете красавцем.

– Жаль, что следующая леди в его танцевальной карточке – мадам Виселица, – сказал Пинкней, непристойно засмеявшись собственной шутке. – Но раз у мадам есть деньги, мы приведем его в порядок для этой леди.

Надзиратель велел охранникам присматривать за Гейбриелом, когда он будет в одиночной камере. Если бы Гейбриел находился в хорошей форме, ему бы не составило труда справиться с ним. А сейчас он двигался с таким усилием и с такой явной болью, что у Жаклин сердце кровью обливалось. Перед отправкой в Ньюгейт его жестоко избили.

Одиночные камеры предназначались для тех, кто имел деньги, чтобы избежать грязи центральной зоны. Новый приют Гейбриела был размером с буфетную дворецкого, зато мог похвастаться узкой пружинной кроватью и зарешеченным окошком с его ладонь.