Прихоти любви - Евгения Марлитт Страница 57

Она без сил упала, и новый поток крови покрыл ее белую одежду и постель.

Клодина, упавшая на колени, в ужасе вскочила. Со сверхчеловеческой силой овладела она собой, позвонила и помогла поднять больную, которую герцог, глубоко потрясенный, прижал к своей груди.

– Лизель, – говорил он. – Лизель, великий боже!..

Герцогиню положили в постель, и она лежала с закрытыми глазами, как мертвая.

Вновь началась суета. Старый доктор с озабоченным лицом стоял около больной; он посмотрел на часы, пощупал слабый пульс и покачал головой.

– Профессор прибудет в девять часов, – прошептал он плачущей старой герцогине, – но до тех пор надо быть спокойными, не показывать страха. Лучше всего, чтобы ее высочество оставалась в привычном обществе, я буду пока в соседней комнате.

– Клодина! – прошептала больная. – Клодина!

Герцогиня-мать оглянулась, ища глазами девушку, но она исчезла. Старуха в страхе вышла в коридор и спросила, где комната фрейлейн фон Герольд. Но дверь была заперта, и за ней не слышалось никакого движения…

Клодина почти лишилась сознания в своей комнате, мысли ее путались. Вот до чего дошло! Свет считал ее любовницей герцога, его жена умирала с этим бредом!

О, отчаянность ее безумной гордости! Если она достанет звезду с неба для свидетельства ее невиновности, все равно никто не поверит ей – ни умирающая, ни живущие, ни даже тот, который предостерегал ее и которого она тогда оттолкнула. Один бог знает, что она чиста, но бог не творит больше чудес! Потеряна! Погибла! Она стала позором своей семьи, теперь все будут показывать на нее пальцами и говорить: «Смотрите, смотрите, вот та, которая разбила сердце нашей бедной герцогини».

Кто мог спасти ее? Герцог? Он не мог вступиться за нее – они все сделали бы вид, что верят ему, а потихоньку продолжали смеяться. Милосердный боже! Что она сделала людям, что они так ненавидят ее?

Если бы она могла умереть! Она не сняла бы с себя позора, но была бы мертва и не чувствовала его более.

Клодина мучилась. Там, в парке, есть маленький пруд, сказал ей внутренний голос. Там так тихо, так прохладно; может быть, ее найдут потом и скажут: «У нее все-таки было чувство чести, у этой Клодины, она не могла жить с преступлением на сердце!» И только один сказал бы, подходя к гробу: «Сестра моя, чистая и гордая, любимица моя, я верю тебе!»

А в Нейгаузе черная головка прижмется к плечу красивого мужчины и нежный голос скажет: «Какое мне дело, Лотарь, что твоя родственница опозорила твое имя, – все равно я люблю тебя!»

Несколько громких ударов заставили Клодину встрепенуться.

– Фрейлейн фон Герольд, – проговорил писклявый голос Болен, – герцогиня-мать ждет вас.

Клодина машинально вышла, забыв, что волосы ее распущены и что на ней домашний халат. Ничего не сознавая, вошла она в еще не освещенную комнату, на пестрый ковер которой падал двумя полосами лунный свет.

– Клодина! – мягко прозвучало у окна.

Девушка подошла и поклонилась.

– Садитесь, Клодина.

Но она не двинулась и стояла, словно окаменев.

– Герцогиня умирает? – хрипло спросила она.

– Все в воле Божьей.

– И по моей вине, по моей вине, – пробормотала девушка.

Герцогиня не отвечала.

– Я должна задать вам вопрос, – сказала она наконец, – очень странный в ту минуту, когда ангел смерти витает у дверей этого дома, Клодина. Но тот, за которого я должна задать его, обязал меня сделать это сейчас же. Барон Герольд просит вас, Клодина, заменить его осиротевшей дочери мать и стать его женой.

– Ваше высочество, – воскликнула пораженная девушка, отойдя на шаг и тяжело припав к мраморному карнизу зеркала. – Благодарю, – сказала она потом, – я не хочу от него жертв.

– Однако, – строго возразила герцогиня, – вы могли бы одним ударом прекратить все пересуды, могли бы удержать ненадолго улетающую жизнь, чтобы она окончилась спокойно…

– Ваше высочество! – простонала Клодина.

– Моя бедная, несчастная Лизель, – вздохнула старуха.

– Ваше высочество, я отдам жизнь за герцогиню, – с мольбой проговорила девушка, – только не это унижение…

– Вашу жизнь! Сказать нетрудно, Клодина…

– Ах, если бы я могла доказать это! – вскричала она и подошла со сложенными руками к стулу герцогини.

Месяц осветил ее полную отчаяния фигуру и потухшие глаза.

Герцогиня испугалась.

– Клодина, Клодина! – мягко сказала она.

– Неужели, ваше высочество, вы действительно думаете, что я бесчестна? – спросила она разбитым голосом.

– Нет, дитя мое, потому что барон Герольд не взял бы такую в жены.

Клодина отступила.

– Потому, только потому, – проговорила она.

– Мне было тяжело поверить слухам, – продолжала герцогиня. – Но, дитя мое, я знаю жизнь, знаю своего пылкого сына и его власть над женщинами… и вдруг узнаю, что ты, бежавшая от него, постоянно находишься рядом! Дитя мое, я верю, что ты была только другом герцогини, но ты посмела преступно играть своим добрым именем, не сумела избежать подозрений и потому прими руку, которая протягивается к тебе, – настойчиво прибавила герцогиня. – Никто, даже самые злые сплетники, не отважатся сказать, что Лотарь Герольд фон Нейгауз привлек к своей груди женщину, которая не чиста, как солнце. И он, мой сын, не посмеет бросить взгляда на женщину, принадлежащую другому…

– Я не в силах владеть собой, ваше высочество, – сказала Клодина.

– Ты должна это сделать, дитя мое, должна – он ждет внизу в страхе и надежде…

– Ваше высочество, – взмолилась Клодина, – он не любит меня, это жертва, которую он приносит чести нашего имени. Я не могу принять ее. Ваше высочество, сжальтесь надо мной!

– Так принесите и вы жертву, – сказала герцогиня, раздраженная противоречием. – Неужели ваша честь, честь вашего дома не стоит жертв? Неужели ее не стоит умирающая наверху?..

– Ваше высочество, – прошептала Клодина, – я хочу переговорить с бароном Герольдом.

Герцогине стало жаль отчаявшейся девушки, она налила стакан воды и подала ей.

– Сначала успокойся, и тогда пусть он придет, – сказала она, усадив дрожащую Клодину на стул.

– Старший доктор! – доложила, входя, фрейлейн Болен, и вслед за ней показалась фигура врача.

– Извините, ваше высочество, что я ворвался к вам, – поспешно начал он, – но я считаю своим долгом сообщить вашему высочеству, что августейшая пациентка находится в большой опасности. Ее высочество совершенно истощена потерей крови. Профессор Тольгейм настаивает на переливании крови. Я также считаю его необходимым.

Его высочество решился дать нужную кровь, но это небезопасно: операция может дать последствия, угрожающие жизни, и потому мы не должны рассчитывать на герцога, а закон положительно гласит…