Любовь побеждает все - Мари Клармон Страница 57

Его рот нашел губы Евы. Она простонала, впиваясь ногтями в его спину. Ей хотелось каким-то волшебным способом стать с ним единым существом. Йен обнял Еву и, приподняв на кровати, прижал к себе. Его движения стали быстрее.

— Да, — шептала она. — Пожалуйста, да.

— Я никогда, — выдохнул Йен, — не отпущу тебя.

Ева посмотрела ему в глаза. Ее сердце было переполненно чувствами так, что казалось, могло сейчас взорваться.

— И не отпускай, — ответила Ева.

Йен зарычал и опять опустил ее на кровать. Он взял ее бедра в свои ладони и еще глубже вошел в нее. Ева укусила его за плечо, не в силах сдержать стон удовольствия. Наконец, Йен начал ласкать пальцем ее влажные складки, одновременно двигая по кругу своими бедрами.

Что с ней происходит? Чувство невиданной силы словно подбросило ее вверх, к пику, о котором Ева раньше ничего не знала, но которого отчаянно хотела достичь. Тяжело дыша, она еще крепче обняла Йена, доверившись ему во всем. Вдруг Ева ощутила чистое блаженство. Она не выдержала и сладко застонала, наслаждаясь волнами удовольствия, которые одна за другой накрывали ее.

— О да, — пророкотал Йен и начал двигаться с безумной скоростью, высоко подняв ее бедра навстречу себе. — Да, Ева. — Он замер, и хриплый стон сорвался с его губ.

Ева в изумлении смотрела на него, зная, что Йен сейчас достиг того же пика, что и она. Все, что сейчас случилось, казалось ей волшебством. Она не думала, что женщина могла испытывать подобное блаженство. Ее сердце замирало в груди при мысли о том, что это Йен, а не кто-то другой, подарил ей такое чувство. Так и должно было произойти.

Йен попробовал перекатиться на бок, но Ева не пустила его, прижимая сверху к себе. Невероятно, но сейчас она испытывала настоящее счастье. Ей нужно было пройти через ад, чтобы найти его. Оказывается, счастье ждало ее в объятиях Йена.

Ева улыбнулась в темноте. Больше никто не сможет отобрать его у нее.

Впервые за долгое время им овладело непривычное для него чувство покоя. Йен смотрел в темноту, пытаясь понять, как это все случилось. Левую руку он подложил под голову, а правой прижимал к себе Еву. Ее щека лежала у него на груди, одну ногу она по-хозяйски расположила у него на бедре.

То, как Ева трогала его шрамы, поражало и в то же время утешало Йена. Ей было неизвестно, как они у него появились. А еще Ева не знала, что он отказался защищать Гамильтона, когда за ним пришли его убийцы. Йен молча, с пониманием смотрел, как те накинулись на него с ножом, — точно так же, как Гамильтон делал с солдатами, назначая жестокие наказания, отдавая опасные приказы, заставляя их идти в неспокойные районы на границе чуть ли не в одиночку. Но в итоге Гамильтон поплатился жизнью не за это, а за то, как он издевался над юными солдатами, сводя их с ума многочасовыми тренировками, осыпая ругательствами, которые оскорбили бы даже портового грузчика.

Да, недаром Гамильтона называли «офицер-смерть». Йен пытался сделать так, чтобы его уволили со службы, пытался уговорить самого Гамильтона вернуться в Англию. Но в британской армии добиться этого было почти невозможно. Человек мог забить местного до смерти, и все равно его оставляли на службе. Сам Гамильтон тоже отказывался ехать домой, ведь пост офицера в армии Ее Величества давал ему почти неограниченную власть над людьми.

В итоге Йен предал дружбу ради справедливости. И хоть Гамильтон заслужил такую смерть, Йена до сих пор преследовало искаженное ужасом лицо бывшего друга.

Сейчас ему больше всего хотелось, чтобы ощущение покоя, которое подарила ему Ева, осталось с ним как можно дольше. Удивительно, но именно она, видевшая так много насилия и грязи, утешила его, подарила мир его душе.

Но все же Йен не мог забыть, что рядом с ним лежала жена Гамильтона.

То, что между ними случилось, невозможно было остановить. Как нельзя запретить солнцу вставать по утрам или осеннему дождю — орошать землю. Разве он не прав?

Йен закрыл глаза, прогоняя нехорошие мысли. Их с Евой разлучило чувство долга. Он должен был набраться смелости и сказать отцу Гамильтона о своей любви к Еве. Вместо этого Йен потратил годы, отчаянно пытаясь понять, как остановить лучшего друга, с которым он дрался на палках в детстве и впервые напился в юности, от падения в пропасть.

Все эти годы Йен изо всех сил пытался спасти Гамильтона, изменить его. Боже, какая это была глупость! Неудивительно, что его постигло разочарование.

Йен последовал за ним на другой конец света, стараясь помочь Гамильтону найти в себе добро. Но добра в Индии он не обнаружил. Наоборот, именно там Йену стало ясно, что душа Гамильтона была настроена на самоуничтожение.

В общем, Йену не надо было оставлять Еву. Ни за что. Ни по какой причине. И, конечно, не ради спасения человека, который не желал, чтобы ему помогали.

Наконец Йен отбросил мысли о прошлом и посмотрел на теплую Еву, лежавшую рядом с ним. Наконец-то она стала его. И только для него ее глаза светились страстью и удивлением, когда она достигла своего пика. После такого Йен ужасно захотел поверить, что у него хватит сил исправить ошибки. И отпустить прошлое.

— Йен?

— Да? — откликнулся он.

— Я думаю… мне кажется, что все будет хорошо. Может, нам удастся принять прошлое. Принять то, что случилось с… с ними.

Сердце Йена сжалось от боли и сожаления. Боже, Ева до сих пор не могла произнести их имена. Адам. Гамильтон. Нет, прошлое всегда будет преследовать их.

Как бы Йен хотел согласно кивнуть ей в ответ. Ведь это было так легко — солгать, всего один раз. Просто качнуть головой. Но Йен не мог это сделать.

Ева не понимала его. Конечно, ведь Йен не мог рассказать ей, как именно погиб ее муж и какую роль сыграл в его смерти мужчина, с которым она только что занималась любовью.

— Я не знаю, что ответить.

— Почему? — прошептала Ева.

— Не надо. — Йен слегка продвинулся, чувствуя кожей тепло и мягкость ее тела. — Я не хочу говорить о нем.

— Но тебе не кажется, что он был бы рад…

— Я точно знаю, что бы почувствовал Гамильтон.

Йен запнулся. Он просто не мог сказать это вслух. Если бы Гамильтон мог увидеть их из того места, где сейчас находился, то, конечно, сошел бы с ума от злости и ревности.

— Йен, я думаю, нам надо…

— Я не могу. — Йен сглотнул, чувствуя, как сердце обожгла внезапная боль. Перед глазами предстала окровавленная, разорванная плоть. — Ты понимаешь?

Если Йен будет говорить об этом, то опять ощутит кровь на своих руках, увидит обвиняющий взгляд бывшего друга и поймет, что навсегда стал для него предателем.

— Я не могу говорить о Гамильтоне.

— Думаю, я тебя понимаю, — кивнул Ева.

Йен тихо, с облегчением вздохнул. Ну конечно, она лучше всех знала, как важно уметь молчать в определенные моменты жизни.