Подари мне нежность - Донна Флетчер Страница 58

Гонора согласилась, понимая, что у Смельчака только что появилась новая хозяйка. Но ее это устраивало. Она проводила Адди до спальни и пошла к своему мужу.

Он сидел в постели, подложив под спину несколько подушек. Когда Гонора вошла, он протянул к ней руки, и Гонора устремилась в его объятия, прекрасно зная, что он собирается ей сказать.

Каван с большим нетерпением дожидался жену. Слушая ее, он сразу понял, что отец говорил о нем что-то еще. Как понял? Этого Каван точно объяснить не мог. Он просто увидел по лицу жены, что она о чем-то умалчивает.

Он с облегчением увидел, что она входит в спальню. Каван нуждался в Гоноре. Ему нужно было, чтобы она лежала рядом, нужно было ощущать тепло ее тела, слышать, как бьется ее сердце, раствориться в ней и забыть печаль, наполнявшую его сердце. Но прежде всего он должен был услышать, что еще доверил Гоноре его отец.

Она подошла к постели, срывая с себя одежду, и Каван с удовольствием понял, что жена нисколько не стесняется обнажаться перед ним. Они действительно стали единым целым.

Каван взял ее за руку, притянул к себе на колени и укрыл одеялом. Он прижал Гонору к себе и уткнулся носом в ее шею.

– Ты чего-то не рассказала про отца и про меня, – прошептал он и поцеловал жену, так ему хотелось скорее почувствовать ее вкус. – Рассказывай.

Гонора ни мгновения не колебалась.

– Он знал, что у тебя есть тайна.

– Откуда? – с недоверием спросил Каван.

– Отец хорошо тебя изучил. Он понимал, что тебя что-то беспокоит помимо года, проведенного в плену. Зная тебя, он предположил, что ты делаешь то, что делал всегда, – оберегаешь клан.

– Он не сердился на меня?

– О Боже, нет! – заверила его Гонора. – Он очень тобой гордился. Твой поступок как раз и доказал ему, что из тебя получится превосходный вождь. Он знал, что ты предпочтешь взвалить груз на свои плечи, но не будешь волновать клан. Он считал тебя достойным предводителем.

Каван почувствовал необыкновенное облегчение – и угрызения совести. Хорошо узнать, что думал про него отец, но как жаль, что он ему не доверился! Прав он был или ошибался, когда решил промолчать? Теперь, когда отец умер, Каван боялся, что недооценил врага и этим приблизил кончину отца.

– Отец был мудрым человеком и многое понимал. Он верил, что и ты такой.

– Значит, я должен легко обнаружить… – Каван внезапно замолк и вскочил, увлекая за собой жену. – Отец выяснил, кто этот мерзавец!

Гонора вздрогнула. Ее фиалковые глаза широко распахнулись и заблестели.

– Неужели не понимаешь? Он наверняка сложил вместе все кусочки мозаики!

– Но почему он никому не рассказал?

Каван печально улыбнулся:

– Мой отец был лэрдом клана и знал, что его долг – оберегать людей. То же самое он сказал и про меня. Вероятно, он решил, что сможет сам справиться с этим мерзавцем.

– Или, – взволнованно произнесла Гонора, – он недооценил врага.

Каван кивнул:

– Ты права. Должно быть, он не сомневался, что сможет одолеть этого человека. Но в таком случае что же произошло?

– Может быть, мерзавец застал его врасплох?

– Или в заговоре участвует не один человек? – вслух размышлял Каван.

– Трудно представить, что кто-нибудь в клане Синклеров желал дурного твоему отцу.

– Я и сам об этом думал.

– Эту загадку мы с тобой должны разгадать, – настойчиво сказала Гонора.

– Ну уж нет, я не позволю тебе подставлять себя! – возмутился Каван.

– Это что же, ты собираешься отстранить меня от расследования?

Каван кивнул:

– Ради твоей же безопасности.

– И не надейся!

– Ты что, осмеливаешься не повиноваться мне, жена? – Каван попытался говорить повелительно, хотя в душе очень гордился мужеством жены. За те несколько месяцев, что они женаты, она стала совершенно другим человеком.

– Мы, – сказала Гонора, тыча его пальцем в грудь, – будем действовать вместе.

– Да что ты?

– И ни на что другое я не согласна! Мы ничего не скрываем друг от друга. Мы всем делимся…

– Мы доверяем друг другу, – докончил Каван.

– Вот именно. – И Гонора запечатлела на его губах жаркий поцелуй.

– Я хочу еще, – прошептал Каван, покусывая ее за шею.

Гонора хихикнула и поцеловала его еще раз. Каван замер, зарывшись лицом в ее грудь.

Он почувствовал, как жена обнимает его и поглаживает по спине.

– Я люблю тебя, – шепнула она.

Он должен был это слышать, должен был знать, что Гонора его любит. Он так нуждался в ней!

Каван уложил ее на спину и нежно поцеловал.

– Я буду любить тебя медленно и ласково.

Гонора кивнула, мягко улыбаясь, и обвила его руками.

Они занимались любовью и разговаривали всю ночь напролет, уснув лишь под утро в объятиях друг друга.

И когда Гонора крепко заснула, Каван снова прошептал:

– Я люблю тебя.

Сплетни поползли вскоре после похорон. Сначала Гонора отмахнулась от них, как от полной ерунды, решив, что их породил страх. В конце концов, кто, находясь в здравом уме, может подумать, что Каван убил своего отца? Но слухи расползались, как жуки, пожирающие урожай. Сначала слышались только шепотки, странные догадки и предположения, но очень быстро многие пришли к убеждению, что все это похоже на правду.

В общем, сплетни расходились, как круги по воде, и возмущали Гонору сверх всякой меры. Артэр и Лахлан тоже очень сердились, но сколько бы они втроем ни пытались их прекратить, ничего не помогало.

Шагая с мужем по деревне, Гонора крепко держала его за руку. Недовольные взгляды и шепотки сильно раздражали ее, но она по-прежнему улыбалась, поддерживая мужчину, которого любила.

– Они скоро сами все поймут, – сказала Гонора, когда они вышли из деревни и добрались до вересковых пустошей.

– Мне остается винить только себя.

– Чушь! – рассердилась Гонора. – Ты не сделал ничего плохого.

– Вернувшись домой, я слишком много спорил с отцом.

– Ты перед ним извинился.

– Но не в присутствии клана, а они должны были увидеть, что я уважаю отца, вождя клана, и оказываю ему заслуженные почести. Я этого не сделал и теперь пожинаю плоды. Мой клан меня осуждает.

– Когда мы найдем человека, убившего твоего отца, тем, кто тебя осуждал, будет стыдно, – твердо сказала Гонора.

Каван с достоинством носил плед цветов клана и держался уверенно. Пусть люди и отпускали в его адрес колкие замечания, он отражал их сдержанно и достойно.