Не учите меня жить! - Мэриан Кайз Страница 58

Как же я была рада, что не бросила его и не удрала через запасной выход!

— Это еще не все, — продолжал Гас, доставая из сумки, как Санта-Клаус из мешка, нарядный сверток в подарочной бумаге, разрисованной младенцами, колыбельками и аистами. — О господи, Люси, — сконфузился он, глянув на нее, — за упаковку прошу прощения. В магазине не заметил, что картинки свадебные.

— Ладно, не волнуйся, — успокоила я его, поскорее убирая с глаз долой возмутительную обертку.

Под ней оказалась коробка шоколадных конфет.

— Спасибо, — восхищенно ахнула я, потрясенная тем, что ради меня он так беспокоился.

— И это еще не все, — объявил он, опять полез в сумку, запустив туда руку до самого плеча.

Если это мини-пылесос для мягкой мебели, то я умру от смеха, решила я, совершенно очарованная этим тщательно продуманным парадом подарков, — несомненно, явившимся следствием нашего воскресного разговора в пиццерии.

Наверно, я ему понравилась. И понравилась сильно, если он пошел на такие траты. Я просто умирала от счастья.

Наконец он извлек из недр сумки маленький пакетик из той же бумаги с аистами.

Сверточек был размером со спичечный коробок, так что пылесос там при всем желании поместиться не мог.

Какая жалость! Меридия бы долго ахала, но ладно, неважно. Так что же там, если не мини-пылесос для мягкой мебели?

— Я не мог с первого захода купить тебе целое манто, — объяснил Гас, поняв мое любопытство, — поэтому решил дарить его тебе частями. Открой.

Я уставилась на него в полном недоумении, и он рассмеялся.

Я развернула бумагу. В пакетике лежал брелок из меха для ключей.

Какая прелесть! Значит, и о меховом манто он помнил!

— Пусть у тебя не будет недостатка в мехах, — сказал он. — Кажется, это горка.

— Может, ты хотел сказать «норка»? — нежно поправила его я.

— Очень может быть, — кивнул он. — Или соболь. Но ты, пожалуйста, не волнуйся. Я знаю, как некоторые расстраиваются из-за мехов, истребления животных и всего такого — я-то нет, я вырос в деревне, но знаю, что другие да, — но ни одно живое существо не пострадало при изготовлении этого брелока.

— Понятно.

Значит, на самом деле это не норка (или горка?) и не соболь. Но это ничего не значит. Во всяком случае, при встрече с активистами общества защиты животных и их ведрами с красной краской мне ничего не грозит.

— Спасибо огромное, Гас, — чуть задыхаясь от полноты чувств, сказала я. — Спасибо за чудесные подарки.

— Пожалуйста, Люси, — ответил он. И многозначительно подмигнул: — Имей в виду: на сегодня это еще не все. Не забывай, вечер только начинается.

— Вот как, — отчаянно краснея, промямлила я.

Может, сегодня все и произойдет? У меня под ложечкой заныло от разгорающегося нервного возбуждения. После вечера бывает ночь.

— Скажи-ка, — хихикнула я, уходя от щекотливой темы, — что ты делал в кресле мистера Балфура?

— Просто сидел, как тебе и сказал тот мужик, — пожал плечами Гас. — Святынь не осквернял.

— Но мистер Балфур — наш исполнительный директор, — начала объяснять я.

— И что? — удивился Гас. — Это всего лишь кресло, а мистер Балфур, кто бы он ни был, всего лишь человек. Я правда не понимаю, из-за чего поднялся такой переполох. Им что, беспокоиться больше не о чем? Если так, рад за них. Ладно, Люси, допивай, и пойдем еще куда-нибудь. Я накормлю тебя ужином.

Я замахала руками.

— Гас, я не могу позволить тебе истратить на меня все твое пособие. Не могу, и все. Меня совесть замучит.

— Люси, успокойся. Сейчас ты поужинаешь, а я заплачу за ужин, и давай закроем эту тему.

— Нет, Гас, я так не могу, правда не могу. Ты накупил мне столько подарков, ты платил за меня в пабе, поэтому позволь, пожалуйста, за ужин заплатить мне.

— Нет, Люси, и слушать не хочу.

— Я настаиваю, Гас, я решительно настаиваю.

— Настаивай сколько угодно, Люси, — упорствовал Гас, — ничего у тебя не получится.

— Замолчи, Гас, — рассердилась я. — Я плачу, и все тут.

— Ну, если ты настаиваешь, — с сожалением протянул он.

— Настаиваю, — отрезала я. — Куда бы ты хотел пойти?

— Да практически куда угодно, Люси. Мне угодить легко. Была бы еда, а уж съесть я ее никогда не откажусь…

— Отлично, — обрадовалась я. Голова у меня закружилась от многообразия открывающихся перед нами возможностей. Вот, например, тут недалеко чудесный малайзийский ресторанчик…

— …особенно если это пицца, — продолжал Гас. — Очень люблю пиццу.

— Ясно, — кивнула я, уводя свое воображение с юго-востока Азии.

— Ладно, Гас, пицца так пицца.

Вечер удался на славу. В нашем стремлении общаться мы стрекотали наперебой — так много надо было нам поведать друг другу. Слов не хватало, они не успевали за нашим общим энтузиазмом и радостным возбуждением.

Каждую минуту один из нас восклицал: «Точно, я тоже так думаю», или: «Поверить не могу — тебе тоже так показалось?», и еще: «Совершенно мои слова. Я полностью с тобой соглашаюсь».

Гас рассказывал мне о своей работе, об инструментах, на которых играет, какую музыку пишет.

И все было просто волшебно. Знаю, мы проговорили почти всю ночь в субботу, провели вместе воскресенье, но сегодня другое дело. Сегодня у нас было первое свидание.

Мы просидели в ресторане много часов и все говорили и говорили, и держались за руки над тарелкой с чесночным хлебом.

Мы говорили о том, какими были в детстве, о том, какие мы сейчас, и я чувствовала: что бы я ни сказала Гасу, что бы ни рассказала о себе, он поймет. Поймет, как никто другой никогда не понимал и не мог понять.

Я даже позволила себе чуточку помечтать, каково мне будет замужем за Гасом. Разумеется, наш брак будет не самым традиционным, ну и что с того? Время маленьких, кротких женщин, которые хлопочут по хозяйству в маленьком домике с розами в палисаднике, пока мужчины в поте лица трудятся от рассвета до заката, давно прошло.

Мы с Гасом будем друг для друга лучшими друзьями. Я буду вдохновлять его в занятиях музыкой, буду работать и содержать нас обоих, а потом, когда он прославится на весь мир, он расскажет в шоу Опры Уинфри, что не смог бы добиться этого без меня и своим успехом всецело обязан мне одной.

Дом наш будет наполнен музыкой, смехом, интересными разговорами, и все будут завидовать нам и говорить, какая у нас замечательная семья. И даже когда мы разбогатеем, то по-прежнему будем радоваться простым вещам и предпочитать всем остальным общество друг друга. Интересные, талантливые люди будут приходить к нам без приглашения, а я буду готовить из всего, что найдется в холодильнике, обеды для гостей, попутно обсуждая с ними в присущей мне доброжелательно-интеллигентной манере ранние фильмы Джима Джармуша.