Маэстра. Книга 2. Госпожа - Л. Хилтон Страница 58

— Работа будет выполняться под заказ, поэтому детали, разумеется, подлежат обсуждению, — добавила я.

Дежан говорил по-английски практически безупречно, но я все-таки надеялась, что это выражение немного его озадачит. Несколько минут он разглядывал фотографию, водя большим пальцем по экрану смартфона, а потом спросил:

— И где эта икона находится на данный момент?

— В Венеции, в доме владельцев. Она уже несколько поколений принадлежит их семье. Я могла бы договориться о просмотре, если хотите, — предложила я, прекрасно понимая, что он не может выехать из Сербии.

— И у вас будут… соответствующие разрешения использовать произведение искусства таким образом?

— Разрешений не потребуется. Икона — собственность семьи, и они вольны делать с ней все, что захотят.

— Цена вопроса?

— Семьсот пятьдесят тысяч долларов, плюс мои комиссионные, плюс оплата работы «Ксаок», с которой я тоже беру десять процентов. Реальная стоимость по моим подсчетам будет примерно в два раза выше.

— А как вы провезете ее в Сербию? — спросил он.

— Один из членов семьи прилетит в Белград, я буду сопровождать его, технически сделка произойдет на территории Сербии. С наследниками все улажено.

— А вы продумали все до мелочей.

— Мне бы и в голове не пришло обращаться к вам с таким предложением, как следует не подготовившись.

Нашу беседу прервал приход официанта, который расставил на столе небольшие блюда с темно-красным мясом, каперсами, петрушкой, рубленым яйцом и луком, а потом смешал все это прямо у нас на глазах. Дежан показал мне, как намазывать получившуюся смесь на тонкие ломтики подсушенного в тостере хлеба. Я попробовала и с удивлением обнаружила, что конина приятна на вкус и душок ничуть не перебивает яркий железистый вкус.

— Нравится? — заботливо поинтересовался Дежан. — Не слишком остро?

— Вовсе нет! Я в восторге!

Я ничуть не преувеличивала. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз нормально ела. Тартар, плавающая в масле с укропом отварная картошка, жареные помидоры с перцем и чесноком. Официант убрал наши тарелки и поставил перед нами маленькие стеклянные розетки со взбитыми сливками и консервированной вишней, а рядом миниатюрные чашечки с серебристым ободком, в которых дымился ароматный кофе с кардамоном. За едой мы практически не разговаривали.

— Я не собираюсь покупать у вас эту работу, — сделав очередной глоток кофе, внезапно заявил Дежан.

К этому моменту я уже немного поплыла от вина и тепла и не сразу смогла заставить себя вернуться к обсуждению дела.

— Очень жаль. Но у нас есть и другие потенциальные клиенты. Спасибо вам за чудесный ужин, — сказала я и привстала, как будто собралась уходить, и тут мы с ним переглянулись, прекрасно понимая, что я никуда не уйду.

— Постойте, — произнес он, взяв меня за запястье своей огромной лапой, и я почувствовала, что жар его пальцев проникает мне прямо под кожу.

— Я не стану покупать эту работу, — повторил он, — именно потому, что я, как вы знаете, очень интересуюсь иконами и мне глубоко небезразлична их судьба. Такая работа вызвала бы у меня некоторый дискомфорт.

— Думаю, вы слишком мягко выражаетесь. Я все понимаю, вам ненавистна сама идея такой работы.

— Не хотите ли взглянуть на мои иконы?

— Вы приглашаете меня посмотреть на вашу коллекцию?

— Да, — с улыбкой ответил он, — думаю, они доставят вам удовольствие!

— Что ж, спасибо! Это будет просто чудесно!

Мне казалось, он поцелует меня, едва сев за руль, но этого не требовалось. Дежан прекрасно понимал, что к чему. Примерно двадцать минут мы ехали молча, «ренджровер» маячил в окнах заднего вида на некотором расстоянии. Каждый раз, когда Дежан переключал передачу, машина слегка покачивалась под его весом, я чувствовала это всем телом. Я уже успела так потечь, что, наверное, платье сзади промокло. Мы пересекли шоссе, а потом свернули на ничем не примечательную прямую дорогу, по обе стороны от которой не было абсолютно ничего, кроме нескольких чахлых деревьев, потом свернули еще раз в ту сторону, где, по моим представлениям, Дунай должен был выходить за черту города. Я подумала, что мы уезжаем довольно далеко от города и никто не знает, где я и с кем. На секунду я почувствовала себя практически счастливой.

— Это ваш дом? — спросила я, когда в ярком свете прожекторов распахнулись стальные ворота.

Ничего себе! А я-то думала, что меня уже не удивить той пошлостью, на которую обычно люди тратят огромные деньги, но дворец Разнатовича превзошел все мои ожидания. Если прикрыть правый глаз, то здание напоминало розовую гипсовую модель замка Шенонсо — три круглые башни, нависшие над искусственным озером. Если закрыть левый — здание казалось настоящим Чурригереско, с огромным количеством бетонных зубцов, расположенных каскадом. Мало того, к замку вел настоящий цепной мост! А у трехметровых стальных ворот стояла скульптура сибирского тигра в натуральную величину.

— Нравится?

— Э-э-э… Впечатляет, да.

— В Черногории, — с обидой взглянул он на меня, — у меня был совсем другой дом. Намного красивее, проще, из камня, в венецианском стиле. Рядом с Котором, на заливе. Скорее всего, там вам понравилось бы больше.

— Ну да, неудачно вышло с договором о выдаче…

— Это невежливо, Элизабет!

— Прошу прощения.

Он нажал какую-то кнопку на панели приборов, и цепной мост медленно опустился.

— От меня этого ожидают. Не очень-то изысканно, зато эффектно! — бросил он и проехал вперед.

Трое молодых людей в черных армейских штанах и утепленных куртках-бомберах подбежали к машине, как только мы затормозили в небольшом внутреннем дворике. Двое из них четкими, отработанными движениями так быстро распахнули двери автомобиля, что Дежан не успел даже выключить двигатель, третий с автоматом АК-47 наперевес подошел к открытым воротам, глядя на подъезд к дому до тех пор, пока ворота не закрылись. После моего бестактного высказывания я решила притвориться, что ничего не заметила, но на самом деле было такое ощущение, будто я приехала в надежно защищенную крепость. И тут мне вспомнилась цитата из одной статьи о том, как Дежан казнил других людей: «В первый раз это кажется немного странным, а потом вы просто с радостью идете и отмечаете случившееся как праздник». Дежан что-то сказал им по-сербски, помог мне выйти из машины, а потом один из бойцов подтолкнул меня к узким двустворчатым дверям в одной из башен:

— Прошу вас, мисс, сюда!

Он сделал мне знак первой подняться по спиральной лестнице, украшенной аляповатой мозаикой. Лестница вела в круглую комнату, где я с удивлением обнаружила книжный стеллаж во всю стену и два довольно потрепанных дивана с бархатной обивкой по обе стороны от симпатичного, но видавшего виды персидского ковра. В камине горел огонь, дрова сильно пахли, кажется яблоком, посредине стоял массивный стол из мрамора и красного дерева в стиле Людовика XIV, а на нем — бутылка и два простых бокала. Оглядевшись, я поняла, что комната чудесно обставлена: белые розы в голубой вазе из китайского фарфора, вышитые подушки, беленые стены, на которых плясали золотистые отсветы огня, огромный, потускневший от времени бронзовый канделябр в стиле ампир. Теперь, когда закрытые ставни спрятали за собой жуткое здание, мне вдруг показалось, что я очутилась в русском романе XIX века, особенно когда заметила три иконы в потемневших серебряных окладах.