Влюбиться в дьявола - Элизабет Хойт Страница 59

— Джентльмены, — перебил его Рено, — давайте все-таки ближе к делу. После свадьбы прошла всего неделя, и мое слишком длительное отсутствие может вызвать недоумение у жены.

— Хорошо, — сразу став серьезным, сказал Хартли. — Что тебе удалось наскрести, Вейл, о трагедии у Спиннер-Фоллз с момента нашей последней встречи?

— Ничего нового. По слухам, предатель был дворянином, мать у него была француженкой, — кратко и быстро ответил Вейл.

Хартли покачал головой:

— Из какого источника ты получил эти сведения?

— От Манро, — ответил Рено. На прошлой неделе Вейл сам сообщил ему об этом. — Первую половину информации Манро добыл у друга из Франции, а вторую половину…

— Он услышал от Хасселторпа, — вставил Вейл, — хотя Манро соизволил сообщить мне эти сведения всего месяц назад.

Хартли вопросительно взглянул на Вейла:

— А почему не раньше?

Вейл растерянно пожал плечами.

— Я думаю, что это из-за меня, — вмешался Рено. — Моя мать была француженкой.

— Понятно, — кивнул Хартли.

— Поскольку все считали меня погибшим, то никто не хотел покрывать позором мое имя. Как известно, о мертвых принято говорить только хорошее или молчать, — продолжал развивать свою мысль Рено. — Но когда выяснилось, что я жив…

— Значит, надо разузнать, у кого еще из уцелевших под Спиннер-Фоллз могли быть французские корни, — предложил Вейл. — Так можно выйти на след предателя.

— Я не знаю больше никого, — сказал Хартли.

— Кроме меня, некому, — помрачнел Рено.

— Не говори ерунды, — бросил Хартли. — Давай разберемся. Тебя, меня и Вейла сразу исключаем. Далее Манро, Уимблй, Барроуз, Нейт Гроув и Дуглас, я разговаривал со всеми.

— Да, все их предки — англичане, причем голубых кровей, их родословные корнями уходят во времена завоевания Англии римлянами, — вставил Вейл.

— Торнтон, Хорн, Аллен и Крэддок погибли, — продолжал перечислять Хартли. — Мы тщательно проверили их родителей. Ни у кого из них не было матери-француженки. Больше из тех, кто выжил после Спиннер-Фоллз, не осталось никого.

— Может, стоит поискать среди тех, кто погиб? — печально предложил Рено. — Хотя, думаю, в этом нет особого смысла, но почему бы, не попробовать?

— У Клеммонса невестка была родом из Франции, — вспомнил Хартли.

— Неужели? — встрепенулся Вейл. — Я никогда не знал об этом.

Хартли задумался:

— Он как-то обмолвился, что жена его младшего брата родом из Франции, но она умерла.

— В любом случае это нам не подходит, — перебил его Рено. — А если Манро получил сведения из недостоверного источника?

Хартли тряхнул головой:

— Возможно.

— Надо проверить. Еще раз поговорить с Манро. Может, он еще что-нибудь вспомнит, — предложил Рено.

— Я недели две назад послал к нему нарочного, — сообщил Вейл, — но он до сих пор не вернулся.

Рено задумался. Манро был известен своей замкнутостью и вел закрытый образ жизни, но в его памяти, возможно, хранились очень ценные сведения. Может, им с Беатрисой стоит совершить свадебное путешествие в Шотландию и заодно повидаться с Манро?

Но сначала надо довести до конца самое важное дело — о возвращении ему графского титула.

— Завтра специальная парламентская комиссия будет разбирать мое официальное прошение. По всей видимости, мне удастся восстановить свой графский титул. Но мне понадобится ваша помощь.

Вейл кивнул:

— Можешь рассчитывать на нас как на самого себя. Но что ты задумал?

Рено оглянулся, проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь из прохожих их разговор, а затем сказал:

— У меня появилась одна идея.

Беатриса склонилась над столом, на котором лежали все необходимые для переплета инструменты: устройство для обрезки и сгибания бумаги, иголки, катушки с толстыми нитками. Ей нравилось брать в руки потрепанную, частенько разваливавшуюся на части книгу, а то и просто даже стопку старых листов бумаги и творить маленькое чудо. Переплет она считала чем-то сродни искусству — особенно когда из ее рук выходила книга в кожаном переплете с чистыми листами плотной белой бумаги. Кроме того, она любила переплетную работу и сопутствующие ей сосредоточенность, тишину, уединение.

Вот и сейчас она, привычно напевая что-то себе под нос, спокойно и размеренно выполняла хорошо знакомое ей дело: обрезала, скрепляла и сшивала разрозненные книжные листы. Вдруг она услышала бой часов в гостиной и удивилась: оказывается, уже наступило время обеда. В холле послышались чьи-то шаги и мужские голоса. Беатриса приподняла голову и узнала голос мужа. Через минуту он тихо постучался и вошел в ее рабочую комнату.

— Вот ты где, — с довольным видом произнес он. Она улыбнулась. Ее улыбка показалась Беатрисе не очень уместной, но она ничего не могла с собой поделать. Каждый раз, увидев мужа после отлучки, она искренне и простодушно радовалась его появлению. Он становился ей все ближе и ближе и, наверное, со временем станет самым близким человеком на свете, но это сближение пугало ее, ведь он ни разу не обмолвился о том, что любит ее. На людях он вел себя сдержанно, не выказывая никаких чувств, и только в уединении расслаблялся, и она видела исходящую от него если не любовь, то бурную страсть и неукротимое желание. Беатриса, вспоминая замужество Лотти и сопоставляя с ним свой собственный опыт, невольно приходила к выводу, что светский брак не требует искренности чувств, что джентльменам совсем не обязательно так уж открыто выказывать свою любовь к жене. Она отвлеклась от своего дела и спросила:

— Ты доволен встречей с лордом Вейлом?

— Еще как, — признался он, подходя к ее рабочему столику. — Чем ты занимаешься?

— Да вот выполняю просьбу леди Вейл — переплетаю книгу. — Она опять улыбнулась: — Это сюрприз для твоей сестры. Наверное, в детстве няня читала вам эти сказки на ночь.

— Возможно. — Он склонился над раскрытой книгой: — Черт возьми, да это сказка о Лонгсуорде!

Счастливая улыбка заиграла на его губах.

— Это одна из самых любимых моих сказок.

— Может, мне стоит сделать еще одну книгу — для нас? — вскользь предложила Беатриса.

— Для чего? — буркнул Рено.

— Ну, хотя бы для наших будущих детей. Мне кажется, ты с удовольствием будешь читать детям на ночь сказки.

— Как скажешь. — Он пожал плечами.

— О чем вы говорили с лордом Вейлом?

— О моем титуле. Завтра все должно решиться.

— Конечно. — Беатриса опять склонилась над работой.

Он говорил так уверенно, хотя до сих пор по Лондону бродили самые нелепые слухи о сумасшедшем графе.