Без тебя - Келли Риммер Страница 59

– Полагаю, Лайла никогда не рассказывала вам о Джеймсе, – почти шепотом произнесла Пета.

Ждать моего ответа она не стала. Я понятия не имел, к чему Пета клонит. Нет, я, конечно, знал, что отца Лайлы звали Джеймс, знал, что он умер, но к чему она ведет? Что бы это ни было, это касалось его жизни, а не смерти.

– Джеймс страдал генетической болезнью. Мы уверены, что и его мать ею страдала. Ее тоже звали Сёршей. Я с самого начала считала, что не стоило давать ребенку это дурацкое имя, – слабо улыбнулась Пета. – Она умерла еще до рождения Лайлы, там, в Ирландии. Все, что знал Джеймс: перед смертью она сошла с ума, и ее пришлось госпитализировать.

Я сидел и смотрел на Пету, ожидая грядущего удара. Ко мне начало приходить понимание того, на что я так долго искал ответы и не мог найти. Вдруг я понял, что просто не могу больше смотреть на Пету. Слушать эти слова было невыносимо, но видеть знакомые глаза… Я выглянул через витрину на улицу и принялся наблюдать за движением, вслушиваясь в неторопливый ритм ее слов.

– Лайле было одиннадцать или двенадцать лет, когда у Джеймса начались проблемы. Я запомнила тот день, когда муж впервые признался, что теперь с трудом может поднять садовую лопатку. До этого он столько лет копался в земле, а теперь, видите ли, не может, – тихо рассмеялась Пета. – Я решила, что Джеймс придумывает отговорки, что ленится или трусит. Ему с самого начала не хотелось переезжать с места на место. Ему просто хотелось быть со мной. Я знала, что его тревожит будущее Лайлы и стиль жизни, который мы ведем. Мне тогда показалось, что Джеймс хочет обманом заставить меня где-нибудь осесть и заняться канцелярской работой, когда моя карьера, как я верила, пошла на подъем.

Официантка молча поставила перед нами на стол две чашки кофе. Я посмотрел на жирные сливки, плавающие на поверхности, очертания которых образовывали нечто похожее на листок дерева.

– И не только я ему не поверила. К врачам Джеймс не обратился. Он вообще не любил докторов, а идти с таким неопределенным симптомом просто не счел нужным. Спустя несколько месяцев пальцы его рук начали нервно подергиваться, – Пета теперь перешла на шепот. – А потом стал меняться его характер. Джеймс впал в депрессию и легко выходил из себя…

Тяжело вздохнув, Пета вся как-то передернулась и потянулась за чашкой кофе. Теперь я смотрел прямо на нее. Она побледнела. Ее бил озноб.

– Это болезнь Хантингтона, – сообщила она мне.

Я не слышал о такой болезни, но это не остановило меня от самых зловещих предположений.

– И чем ее лечат?

– Ничем.

– Но… должно же быть лекарство!

Я повысил голос. В кафе повисла тишина. Пета, потянувшись через стол, положила свою ладонь поверх моей. Ее рука была теплой, моя – холодной. Я понял, что дрожу. Я даже не осознавал, какие чувства бушуют в моем теле. Возможно, это был физический шок.

– Извините, Каллум, нет никакого лекарства.

– Мы найдем кого-нибудь, – произнес я. – Если ей нужна помощь, мы должны найти… отыскать что-нибудь…

– Дорогой! Есть препараты, но они лишь помогают приглушить симптомы болезни, – она говорила со мной так, словно я был маленьким мальчиком, и, как ни странно, это теперь меня успокаивало, – но ничто не в состоянии вылечить саму болезнь. Дело в мутации гена. В мозгу больных не хватает одного белка. В свое время, обычно в зрелом возрасте, мозг повреждается, и процесс остановить просто невозможно.

Я отдернул руку и провел ею по лицу. Смешно, но последние жалкие месяцы моей жизни показались мне вдруг почти счастливыми по сравнению с тем, что я сейчас услышал.

– Совсем ничего нельзя сделать? – тихо произнес я.

– Не на этой стадии. По крайней мере, нам о таком не известно. – Пета отхлебнула кофе из чашки. – Лайла знала, что у нее болезнь Хантингтона. После смерти Джеймса она прошла обследование. Первые симптомы болезни проявились лет пять, может, шесть назад. Потом началась ремиссия…

Вот оно! Проблеск надежды, в которой я так нуждался. Я поднял взгляд на Пету.

– Если это случилось однажды, то может и повториться.

В ее глазах светилась такая жалость, что это было почти невыносимо.

– Каллум! Она рассказывала вам о Харуто?

Просто превосходно! Теперь я должен слушать истории о ее бывшем любовнике, с которым она встречалась целый год.

– Она вскользь упоминала о нем.

– Лайла сказала, что он умер?

Я кивнул.

– У Харуто также была болезнь Хантингтона. Они путешествовали. В Мексике, как мне помнится, он попал в какую-то передрягу, в результате чего его мозг был поврежден. Случилось это одновременно с чудесным исцелением Лайлы.

Я не понимал, к чему она клонит, и многозначительно уставился на Пету, а когда пояснений не последовало, прямо спросил:

– В чем дело, Пета?

– Это всего лишь предположение, но мы с лечащим врачом Лайлы подозреваем, что они с Харуто подверглись какому-то экспериментальному лечению в Мексике. И то, что они испытали на себе, помогло Лайле, но убило Харуто.

– Вы у нее спрашивали?

– Она, разумеется, все отрицала, – вздохнула Пета. – Что бы там ни случилось, рассказывать об этом Лайла не хочет. Если это лечение стоило Харуто жизни, я вполне могу ее понять. Они бы на это не решились, если бы знали.

Я уговорю ее все мне рассказать. Затем я уговорю ее сесть в самолет и отыскать то волшебное зелье, которое она тогда приняла. Мне просто необходимо встретиться с Лайлой. Но прежде мне нужно знать, чего ожидать.

– Что с Лайлой происходит сейчас?

– На Рождество вернулась хорея, как тогда, несколько лет назад. Это медицинский термин, обозначающий непроизвольное подергивание конечностей. Развитие болезни вполне предсказуемо, но никто не знает, как она себя поведет после пятилетнего отсутствия симптомов. Если начистоту, до сих пор не было известно о случаях ремиссии.

Пета с отсутствующим видом стерла кончиком пальца след помады, оставшийся на ободке чашки.

– И как сейчас? – спросил я.

Пета вертела чашку на столешнице. Хотя она на меня не смотрела, я заметил, что ее глаза наполнились слезами.

– Врач говорит, что болезнь словно бы нагоняет потерянное. Ее течение крайне стремительное. Я не знаю, сколько ей осталось, Каллум. За последний месяц она трижды переболела воспалением легких. Каждый раз Лайла говорит, что хочет позволить пневмонии ее убить. Она не желает умирать от болезни Хантингтона, но всякий раз она выкарабкивается. Мне кажется, она просто чувствует, что не закончила одно дело. И мы с вами знаем, что это за дело.

– Значит, у нее бывают судороги? Плохая координация движений? Что-то еще?

– У нее изменилась походка, а еще речь… Не знаю… Трудно объяснить… Лайла сейчас говорит слегка невнятно. Но хуже всего то, что ей трудно глотать. Именно из-за этого Лайла постоянно болеет. По мере развития болезни будут страдать познавательные функции, появятся психические симптомы… Джеймс впал в депрессию, а еще у него случались безумные и непредсказуемые перемены настроения. Это неврологическое заболевание. – Пета закусила губу и несколько секунд меня разглядывала прежде, чем закончить. – Каллум! Ее разум постепенно угасает.