В любви и на войне - Лиз Тренау Страница 6

– Это так опасно! Я не могу потерять еще и тебя, детка! Почему бы тебе не спросить у мистера Бартона, не найдется ли у него в магазине местечка для тебя?

Так что последние три года она работала в отделе галантереи под руководством грозного менеджера Ады Тернер, вдовы, известной всем как миссис Т., которая была так предана своей работе, что казалось, у нее нет никаких иных интересов. Она никогда не говорила о семье, не рассказывала о том, где живет и чем занимается по выходным, но знала наизусть номер каждого из двухсот цветов нитей, знала, какая пряжа годится для тех или иных целей: для простой строчки, для толстого и грубого сукна, для обметывания и обтачивания, для вышивки, лоскутного шитья, – и всегда готова была порекомендовать красивые блестящие нити из чистого шелка для очень тонкой работы.

Она могла помочь клиенткам подобрать подходящую ткань для наряда, посоветовать, какой плотности подкладку использовать или как правильно выбрать змейку из нескольких десятков имеющихся в наличии, помочь им найти идеально подходящий вид и размер пуговиц из более сотни представленных образцов. Покупатели ее обожали.

Если по какой-то причине ее не было за прилавком, клиенты замирали над альбомами с образцами до ее возвращения. Когда она приходила и перехватывала на себя заказ, которым уже начала заниматься Руби, та часто чувствовала себя не у дел.

Поначалу миссис Т. и другие сотрудники отнеслись к Руби настороженно и даже с подозрением, ведь она была невесткой босса. Но она вела себя скромно, усердно работала и постепенно заслужила их доверие и уважение. Новая информация, которую Руби должна была усвоить, поначалу сбивала ее с толку, но со временем она приобрела нужные знания и неожиданно обнаружила, что ей нравится новая работа и знакомство со своими «завсегдатаями». Выкройки в альбомах одежды были настолько соблазнительными, что Руби и самой не терпелось их опробовать.

Она стряхнула пыль со старенькой маминой машинки «Зингер» и начала с самых простых предметов – нижних юбок и фартуков. Но вскоре осмелела, стала шить юбки и даже – совсем недавно – сшила жакет из зеленой шерстяной ткани, зауженный в талии вытачками по полочке и по спинке. Она в первый раз изменила черному цвету, который носила с тех ужасных дней 1917 года. Но и этот темно-зеленый цвет был достаточно мрачным, как ей казалось.

И сейчас, на палубе корабля, Руби была в том самом жакете, черной юбке, которую сшила к нему, и шляпке-колоколе, купленной в магазине со скидкой для персонала.

На ее руке висел летний плащ, который Альберт-старший вручил ей несколько дней назад.

– Тебе это может понадобиться, – сказал он. – Во Фландрии часто идут дожди.

Судя по этикетке знаменитой фирмы, он был пошит по последней моде из угольно-черной саржи. Руби и надеяться не смела, что у нее когда-нибудь будет такая роскошная и такая дорогая вещь. Как бы гордился ею Берти, думала она, глядя на свое отражение в витринах магазинов по дороге с работы и чувствуя, как приятно шуршит дорогая ткань вокруг икр.

Как ни парадоксально, бывали в ее жизни краткие моменты вроде этого, когда ее неожиданно охватывало ощущение счастья. Такие моменты заставляли еще острее прочувствовать глубину ее потери, раскачивали шаткое равновесие в ее душе, угрожая сорвать маску сдержанности. Она уже знала, что такие моменты сменялись еще более мощными приступами безнадежного отчаяния, когда боль потери, словно остро отточенный нож, пронзала сердце.

Прошло более двух лет с тех пор, как она в последний раз видела его, и, хотя любимое лицо все еще улыбалось ей с фотографии на прикроватной тумбочке и она целовала эту фотографию каждый вечер перед сном, она постепенно стала забывать самые важные детали: сладковатый запах его мыла для бритья, глубокий тембр его голоса, который, казалось, вибрировал в груди, бурлящую радость в его смехе. Как будто память защищала ее разум, размывая воспоминания о нем, делая его каким-то менее реальным. Ее мучило жгучее чувство вины за то, что образ мужчины, которого она любила на протяжении большей части своей жизни, медленно выцветал, стираясь из памяти. Вины за то, что она была по-прежнему жива, а он – нет.

Но все же не так сильно, как за то, что она предала его, пока он был еще жив.

* * *

Отец Берти сдержал свое слово. В назначенный день он заехал за ней на такси, оплатил железнодорожные билеты для них обоих до вокзала Виктория и купил ей чашку чая и сандвич. Во время путешествия он был более оживлен, чем последние несколько лет на ее памяти. Он обращал ее внимание на достопримечательности, мимо которых они проезжали, делился с ней планами по развитию магазина теперь, когда тень войны не нависала над ними дамокловым мечом, и щедро выдавал советы о том, как ей следует вести себя в поездке, в частности об осторожности в общении с незнакомцами. Казалось, он наслаждался этим перерывом в повседневной жизни, вдали от забот о магазине и о своей плачущей, испуганной жене.

На вокзале Виктория он быстро заметил представителя компании «Томас Кук».

– Я майор Уилсон. Зовите меня Джон. Буду рад видеть вас на борту, – пророкотал мужчина, энергично и крепко пожимая ее руку. Затем повернулся к Альберту: – Не беспокойтесь, сэр. Я наилучшим образом позабочусь о вашей невестке.

Майор был невысоким грубоватым мужчиной среднего возраста, с добродушной улыбкой, но гордый разворот плеч не оставлял сомнений, что он не потерпит дерзости. Выяснилось, что он провел двадцать лет в армии, в том числе несколько лет в окопах, потом получил ранение и теперь сильно хромал.

– Самое ужасное в моей жизни, – рассказывал он Руби, ожидая, пока соберутся остальные члены группы, – что пришлось оставить парней сражаться там с гуннами без меня. Это просто разбивало мне сердце. Армии не нужны такие калеки, как я, этакая ни на что не годная развалина, вы уж простите мой французский. – Он поморщился, похлопав себя по колену. – Так что, когда компания «Томас Кук» напечатала объявление, что им нужен гид-проводник, я увидел в этом свой шанс. Сопровождать таких достойных людей, как вы, по полям сражений, чтобы отдать дань уважения своим близким, – это лучший способ почтить память моих старых боевых друзей. И помогает мне во всем разобраться. Это ваш муж, не так ли? Погиб в битве при Пашендейле? Совсем молодой, я полагаю? – добавил он после небольшой паузы.

– Двадцать, – сказала она, стараясь справиться с дрожью в голосе. Майор смотрел, явно ожидая продолжения. – Он пробыл там всего девять месяцев, – добавила она. – Мы только-только поженились. Его тела так и не нашли.

– Да благословит вас Бог, – просто сказал он. – Это смелый поступок – посетить поля сражений. Я восхищаюсь вашей храбростью. Но я могу заверить, что большинство людей считают, что это приносит им некоторое облегчение.

Несмотря на свою первоначальную настороженность, Руби оттаяла, ей импонировала его грубоватая прямота. Она с таким трудом шаг за шагом старалась прожить каждый день, что иногда забывала поднять голову и оглянуться по сторонам. Война закончилась, но избавления от страданий не было: мужчины возвращались с войны покалеченными, часто не могли найти работу или жилье. Газеты говорили о забастовках и беспорядках, нормирование продуктов питания еще не отменили. Ради чего все это было, в конце концов? Но если, как сказал майор Уилсон, эта поездка поможет ей разобраться во всем, тогда, конечно, оно того стоит.