Счастье бывает разным - Иосиф Гольман Страница 6

Или вот еще история, и не кем-то рассказанная — Майка все видела своими глазами.

Она ведь в Штатах уже второй раз. Первый — год назад приезжала на языковую стажировку и жила в религиозной семье в другом районе Нью-Йорка, Бруклине. Очень приятные люди. Дом без излишеств, у Майки в Москве все гораздо круче и современнее.

Каково же было Майкино удивление, когда выяснились кое-какие прикольные детали.

Например, Двора-Лея, мама семейства, женщина лет пятидесяти, родившая и воспитавшая восьмерых (!) детей, оказалась весьма востребованным специалистом-педиатром. Точнее — детским психологом с выдающимися результатами при работе с малышами, страдающими аутизмом.

К ней в клинику и на домашние консультации приезжали родители со всей страны.

Папа и старший сын рулили фирмой по производству автоматов для продажи напитков и снэков. С очень хорошими — даже для Америки — оборотами.

При этом папа раз в неделю дежурил на телефоне в обществе «Ангел» — совершенно бесплатной общественной тусовке, помогающей водителям при неисправностях их авто. То есть сами они ничего не чинят, но по вызову диспетчера выезжают на место поломки или аварии и помогают отбуксировать машину на станцию, а водителя разместить в отеле по карману.

Сынок, Самуил, как и положено, пошел дальше папы.

Будучи по образованию инженером-механиком, а по роду деятельности — крупным бизнесменом, он в свободное от работы время закончил курсы… парамедиков, то есть младших медицинских работников.

Тоже, кстати, затратное по часам мероприятие. И теперь два раз в месяц, в собственный выходной, раскатывал на амбулансе их района, выезжая не только по вызовам «своих» — в основном благополучных жителей, — но и на результаты разборок в соседнем, гораздо более бедном, негритянском квартале.

Да, чтобы не забыть: амбулансы эти — вовсе не государственные, а купленные на пожертвования жителей района. Чтоб не ждать обычную «Скорую», пока она проедет по нью-йоркским пробкам.

При всем при этом никакой идиллии в американском обществе Майка не наблюдала. И наркоманы здесь присутствовали, и бандиты, и коррупционеры. Но все это, включая коррупцию, жило под постоянным давлением тяжелой государственной длани, а вовсе не при ее попустительстве или, не дай бог, прямой поддержке.

Майка вдруг резко сменила ход мыслей. Меньше всего сегодня ее интересовала американская коррупция. А больше всего — что ей делать с Сашкой.

Поженились они год назад. Шикарная свадьба, лимузины, ресторан на Рублевке. Но это не для них, это для родителей. («Правда, предварительно исключив из их числа моего любимого папика», — додумала Майка, потому как Владимиру Сергеевичу Чистову было наверняка абсолютно фиолетово, в какого класса ресторане будет бракосочетаться его дочка.)

А у них была такая любовь-морковь, что, наверное, и перспектива жить в шалаше их бы не остановила.

Сашка вообще был равнодушен к деньгам. Сначала Майке это нравилось — напоминало папулю. Теперь — пугает, потому что молодой муж не только ничего не делает, чтобы заработать денег, но, похоже, без ее нотаций эти мысли в его голове даже не возникают.

Может, поэтому и домой неохота?

Майка и так знает, что там увидит: толпу поддатых обожателей-прихлебателей.

Она всегда сопровождает Сашку. Всегда и везде. Ему нравится быть добрым и щедрым, тем более что для этого ничего не надо предпринимать, разве что сбегать лишний раз к банкомату.

Майке не жалко денег свекра. Ей жалко Сашку, своего мужа. И еще — себя. Потому что она не видит своего будущего — и будущего своего ребенка — рядом с амебой в брюках, пусть даже и очень материально обеспеченной.

Мамуля, успокаивая напуганную дочь, тоже не раз упоминала папика. Но разве их можно сравнивать?

Папа никогда не был лодырем. Папа всегда был чем-то занят. И папа всегда лично трудился, чтобы окружающим его людям было хорошо.

А этот — просто прожигает время.

«Господи! — ужаснулась Майка. — Я подумала про Сашку — „этот“. Полный пипец». Год назад, даже про себя, она его иначе как любимым не называла.

Расстроенная, она пошла ко входу в метро.

В рациональной Америке наземных вестибюлей не строят, вход — просто дырка в асфальте, куда уходят ступени и перила.

Похоже, с Сашкой придется расставаться. Самое ужасное, что он даже не понимает, в чем проблема. Она ему — про работу, про их будущее, а он на калькуляторе ей подсчитывает, что ему, единственному сыну стального российского магната, физически невозможно будет истратить все уже имеющиеся деньги. Так зачем же зарабатывать новые?

Вот же — знаменитое проклятие ресурсов, только на суженном, семейном уровне.

Майка набрала мамин телефон — хотелось немедленно выплакаться в родную жилетку. Вряд ли мама поймет, скорее, скажет что-нибудь типа «дополни его возможности своими». Но она-то хочет идти по жизни с мужиком, а не с кредитной карточкой, пусть даже и безлимитной.

Мама не отвечала.

Наверное, опять министр запер их готовить какой-нибудь доклад президенту — мамуля у Майки была крутая.

Тогда позвонила папе. Тот трубку снял сразу.

— Алло! — ответил папуля.

— Папик, ты как там?

— У нас все отлично. Как у вас?

— У нас тоже все хорошо. — Майке вдруг ужасно не захотелось изливать на папика свои проблемы. Он же испереживается весь.

— Тебя бы вот еще сюда вытащить малыша понянчить, — неожиданно добавила она.

Эта мысль пришла Майке внезапно, уже в процессе разговора.

Если бы только он приехал! Как хорошо было в детстве — прижмешься щекой к папиной груди (мама сантиментов не одобряла), а папа коснется губами Майкиного затылка — и все ее беды разом заканчивались.

И, наоборот, начинались праздники. Иногда, правда, немного странные. Например, сходить на набережную Москвы-реки, напротив «Красного Октября», чтобы понюхать запах шоколада.

Или прокатиться на троллейбусе маршрута «Б» пару колец по Садовке.

Или сгонять на Птичий рынок, погладить щенят и прочую живность, полную, по маминым словам, блох и болезнетворных микробов.

В общем, папа точно не был активным строителем коммунизма. А также — апологетом воспитания подрастающего поколения в духе современных требований.

Но счастливое детство двум отдельно взятым детям он обеспечил.

— Сама понянчишь, — ответил Владимир Сергеевич, и Майка, даже не видя его, точно знала — он улыбается.

Ну да, это ей намек на постоянно делавшую карьеру маму. Нет, определенно надо пройти по жизни где-то посередине между маминым и папиным путями.

— Папик, а ты не знаешь, где мама? Ни по одному телефону нет.