Мой большой... Босс - Мария Зайцева Страница 6

Мужчина тащит уже меня к байку, а я упираюсь сильнее и дергаю руку из его ладони.

Он разворачивается. Смотрит вопросительно и грозно.

Опять мотаю головой, умоляя не делать ничего из того, что намеревается.

Он изучает меня пару мгновений, затем подходит ближе и говорит неожиданно мягко:

— Слушай, я понимаю, ты боишься… Но это — самый правильный путь, пойми. Ты — беззащитная, парень этот — настоящий подонок. Он должен получить по заслугам, понимаешь? Нельзя такое спускать. Никогда нельзя.

Но я упрямо качаю головой.

Мужчина пробует настоять, опять хватает меня за руку, намереваясь силой утащить к байку, но я начинаю отталкивать его и плакать. На меня накатывает настоящая истерика, похоже, позднее зажигание срабатывает, отходная волна после произошедшего.

Мой спаситель тормозит, рассматривает меня с недоумением. А затем, вздохнув, неожиданно привлекает к себе, обнимает, крепко, но бережно, щедро делясь своим теплом, своей силой со мною, маленькой и слабой.

Неудивительно, что я тут же утихаю и только всхлипываю беззвучно в его объятиях.

Трусь носом о черную майку, обтягивающую каменную грудь, и буквально через пару секунд понимаю, что дурею уже совсем по-другой причине. Не от ужаса из-за произошедшего и возможных последствий. А из-за самой ситуации. Из-за того, что он меня обнимает, держит, так крепко и надежно. И мне хорошо в его руках. И неожиданно волнительно. Правильным таким, сладким волнением.

Пахнет от него водой из ставка, холодной, ключевой, майка — пропитавшаяся дорожной пылью и вкусным мужским потом. А еще все это смешивается с еле уловимым запахом крови. Наверно, от моей губы.

И голова моя бедная, и без того сегодня пострадавшая, летит опять, сладко и чудесно.

Да что же это за наваждение такое с этим мужчиной?

— Ну все, все… Не поедем. Если не хочешь… — кажется, он неверно истолковывает мое притихшее состояние, думает, что успокоил.

Гладит по спине, еле заметно, кажется, просто большими пальцами водит…

А у меня дрожь… Ой, как сладко… И во рту сухо.

Сглатываю, позволяя себе еще чуть-чуть подышать им, этим неожиданным в моей жизни мужчиной.

Чужим и пугающим. Но по-настоящему правильным. Идеальным.

— Давай, домой тебя докину.

Я представляю на секунду, как разорвет тишину деревни его байк, как залают одновременно все собаки во всех дворах нашей и, наверняка, еще и в парочке окрестных деревень…

И отказываюсь.

Указываю на байк, потом на свои уши, потом складываю ладошки у щеки…

— Ну да, — подумав и верно разгадав мою бессловесную коммуникацию, соглашается мужчина, — точно всех разбудим. Тогда потом байк заберу. Пошли, провожу.

На это я соглашаюсь, и мы идем по тропинке от ставка в деревню. По другой тропинке, не той, на которой остался лежать Гарик.

И вот меня вообще не тянет посмотреть, как он там. Потому что без разницы, как.

Я думаю, что сказать бабушке, потому что говорить ей все равно что-то придется. Думаю, как смотреть теперь на Варьку, когда буду встречать ее на поселковой улице. Думаю… Но на самом деле, все мои мысли — лишь фон для одной основной. Самой нужной мне сейчас.

Мысли о том, как правильно и хорошо лежат мои пальцы в ладони этого огромного мужчины, какой он сильный и спокойный. И невероятно уверенный в себе.

Оставил своего чёрного коня без присмотра, не опасаясь, что у того же Гарика могут быть друзья и жесткое намерение наказать чужака. Хотя бы путем повреждения его байка.

Мужчина не может не думать о таких последствиях, но это нисколько его не тормозит.

Он идет, крепко держа меня за руку, зорко высматривает неровности тропинки. Чтоб уберечь меня от них, не дать мне упасть…

И я понимаю, что за таким человеком я бы на край света…

Глупая Майка сошла с ума.

Ну и ладно.

Он — самая лучшая для этого кандидатура.

Возле бабушкиного дома — тишина. Нет ни огонька ни у нее в комнате, ни у кого-либо из соседей.

И это хорошо.

Значит, спит бабушка, не заметила моего отсутствия.

— Здесь живёшь?

Киваю.

— Ну что, Майя… — он видит в полутьме мои округленные от удивления глаза, усмехается, — тетка сказала, как тебя зовут. Я — Тимерхан. Племянник двоюродный тетки Мани.

Я киваю машинально, завороженная его странным и грозным именем. Тимерхан… Как Тамерлан. Завоеватель.

Ему идет это имя. Чувствуется в резких чертах лица что-то такое… Дикое. А в обманчиво спокойных движениях — способность мгновенно меняться в сторону безудержной ярости.

— Иди, — он выпускает мои пальцы, показывает на дом, — я постою, подожду. И не гуляй больше по ночам одна. Хорошо?

Я опять киваю. И не двигаюсь с места. Смотрю на него, облитого полной яркой луной, делающей его грубые черты еще более резкими и в то же время завораживающими.

Он спокоен. Он выполнил свой долг, защитил меня. И теперь исчезнет из моей жизни. Как и положено духу-защитнику.

Но… Но духа надо отблагодарить за помощь… Это будет правильно.

Я больше не думаю.

Делаю шаг к нему навстречу, боясь остановиться или того, что он сам меня остановит, кладу руки ему на плечи, прижимаюсь, задираю подбородок, встаю на цыпочки.

И целую.

Прямо в губы. Сухие, немного шершавые, грубоватые. Удивленно дрогнувшие от моей неожиданной инициативы.

Я не умею целоваться. От слова «совсем». Но сейчас словно происходит что-то, словно перерождается внутри меня. Потому что нет робости, нет смятения, не неуверенности.

Мне ужасно хочется добиться его ответа, хочется, чтоб эти губы раскрылись под моим напором, не казались каменными.

И я все делаю для этого.

Пользуясь тем, что Тимерхан замер, судя по всему, удивившись моей настойчивости, я торопливо обвиваю мощную шею руками, практически повисая на мужчине, и с увлечением целую его, забывая про стыд, сомнения и прочую ерунду, которая обычно мучает меня постоянно.

Но сейчас мне не до этого.

Мой защитник скоро исчезнет, растворится в пыли дорог на своем крутом байке, и я его больше никогда не увижу! Никогда не почувствую тепло его рук, ощущение спокойствия и защиты, исходящее от огромного тела, свеже-терпкий аромат его кожи…

Да разве есть у меня сейчас время рефлексировать?

Да пошло оно все к чертям!

Я хочу его целовать, хочу взять от этой минуты все! Вообще все!

Пусть он не ответит, пусть потом посмеется над моей глупой попыткой! Пусть! Зато это мгновение — мое!