Вожделенная награда - Кейтлин Крюс Страница 6

— Что? — Ее охватил ужас, хотя от звука ее имени в его устах по телу прошла дрожь. — Ни одного!

Не надо было этого говорить.

— Что ж, понятно. — В его глазах блеснуло удовлетворение. — Почему же мне так повезло? Что толкнуло наследницу состояния Барбери в мою постель? Я не понимаю.

Тристанне вдруг стало холодно, может быть, от его тона, может быть, от того, как он смотрел на нее. «Помни, почему ты делаешь это, — сказала она себе, — помни, как высоки ставки».

— Тяжелые времена, — ответила она, небрежно пожав плечами.

Она отошла от него, заметив, что он не стал удерживать ее. Она не сказала, что ее брат вот-вот потеряет все, что он ненавидит Никоса и считает его своим главным врагом. Почему-то ей казалось, что так будет лучше.

— А ты, как тебе самому прекрасно известно, один из самых желанных мужчин, — выговорила она чуть погодя, и по сути это была правда.

— Не думаю, что ты имеешь хоть какое-то представление, что значит быть чьей-то любовницей, — сказал он у нее за спиной; его голос был мягок, но под этой мягкостью таилось что-то еще.

Тристанна не смогла посмотреть на него. Она не понимала, что это за вихрь эмоций, почему ее глаза вот-вот наполнятся слезами, но она скорее упадет замертво, чем покажет их. Все, что она знала точно, — она не могла поднять на него взгляд.

— Я схватываю на лету, — пробормотала девушка, просто чтобы что-то сказать.

Он издал какой-то звук, похожий на смешок.

— Тристанна, повернись ко мне.

Ей очень не хотелось делать это. Кто знает, что он прочтет по ее лицу? Но речь сейчас шла не о ней, а о том, чтобы защитить ее мать. Если бы она не сбежала в Ванкувер, когда отец отказался платить за ее обучение, если бы не оставила мать на милость Питера и Густава… Однако она всегда была сильнее матери, и ей представился шанс доказать это.

Она обернулась. Он выглядел так же опасно, как десять лет назад, и смотрел на нее так, словно знал о ней что-то, чего она сама не знала. Она подняла подбородок. Она справится.

— Утром яхта отплывает к острову Кефалония, моему дому. — В его бархатном голосе звучала грубоватая ласка, а глаза задорно блеснули. — Если ты хочешь быть моей любовницей, ты будешь на борту.

Никос сидел за маленьким столиком на одной из палуб. На нем лежали газеты на трех языках и стояла чашка крепкого кофе. Золотой солнечный свет омывал его точеное лицо. На нем были бежевые брюки и светлая рубашка, рельефно облегавшая мускулы; он был бос.

Когда Тристанна подошла к нему, он не поднял глаз, однако ей хватило ума не думать, что он не заметил ее. Он следил за ней с той самой минуты, как она вышла на палубу, если не дольше. Она попыталась выровнять дыхание, стоя прямо, высоко подняв голову. Она ненавидела себя — и его; но он не согнет ее. Она сыграет свою роль сильной, опытной женщины, озабоченной только тем, что он может дать ей. Ей было все равно, что о ней думал Никос Катракис и что сама думала о себе.

«Продаешь себя тому, кто предложил самую высокую цену? Достойная дочь своей матери», — фыркнул Питер, но не стоило думать о нем. Нельзя было показывать, что она нервничает, иначе ее раздавит груз того, что ей предстоит. Она с трудом подавила желание провести руками по прическе и одежде.

Он продолжал игнорировать ее. Она знала, что таким образом он показывает ей, кто здесь хозяин, и поднимет голову только тогда, когда сочтет нужным. Ей надо было научиться принимать такое обращение, как будто она только и делала, что стояла на палубах роскошных яхт, ожидая, пока великолепный мужчина снизойдет до нее.

Воспоминания о вчерашних событиях нахлынули на нее обжигающей волной. Неужели это развратное существо, так легко позволившее страсти целиком завладеть собой, — она? Она, которая когда-то едва позволяла себе мечтать о танце с этим мужчиной? Стыд стал почти невыносим, и она стиснула зубы. Не важно, что она чувствует, что случилось и что случится. Процесс пошел, и его не остановить.

— Долго ты будешь там стоять? — спросил Никос, не отрываясь от газеты. — Почему ты расхаживаешь туда-сюда с таким лицом, словно присутствуешь при собственной казни? Ты ведь не думаешь, что так ведут себя любовницы, а, Тристанна?

Какой же он отвратительный!

— Я считаю твои деньги, — холодно ответила она. — Думаю, это любимое занятие любовниц.

Его губы дрогнули, словно он не мог решить, рассмеяться или разорвать ее в клочья. Время как будто замедлилось, повинуясь его желанию. Слишком много факторов соединилось, чтобы она могла противиться ему: золотые солнечные лучи, волны, бьющиеся о борт яхты, уносящие их все дальше от берега Франции, от безопасности и уверенности.

— Ты неправильно понимаешь цель содержания любовницы, — мягко сказал он, разрушая одно заклятье и тут же накладывая другое своим бархатным голосом.

— Очевидно, — просто ответила она, заставляя себя улыбнуться. — Просвети меня.

Он кивнул на стул рядом с собой, и даже это незначительное движение выражало его любовь командовать. Борясь с желанием плюнуть ему в лицо, она медленно подошла и села, как хорошая, воспитанная девочка. Как любовница.

Он снова был слишком близко, заслоняя собой все. Ей даже показалось, что она чувствует жар его тела, хотя было очевидно, что это солнечное тепло. Она не могла оторвать взгляда от его красивых рук, лежащих на столике.

С улыбкой он смотрел, как она садится, выпрямившись, складывает руки на коленях и кладет ногу на ногу, как будто под благообразной внешностью не скрывалось дикое биение страсти.

— Воображение, — тихо сказал Никос.

Тристанна напряглась. Горячая волна снова закружила ее.

— Что, прости? — По крайней мере, она не заикалась и дышала ровно, хотя глаза пощипывало.

— У любовницы должно быть богатое воображение, — терпеливо объяснил Никос. — Любовница всегда должна быть готова развлечь. Она должна носить одежду, которая соблазняет. Она никогда не жалуется, никогда не спорит, думает только о наслаждении. — Их взгляды встретились. — О моем наслаждении.

— Очаровательно, — пробормотала Тристанна слишком сухо. — Есть к чему стремиться. Уверена, когда мы прибудем на место, я в совершенстве овладею этим искусством.

— Я тебе не учитель, Тристанна, а это не школа.

Глядя в его темные глаза, она снова подумала о мифических существах. Он был еще опаснее, чем казался, и теперь она была в его власти.

— Приношу свои извинения, — хрипло сказала она. — Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Сначала главное, — ответил он, насмешливо глядя на нее. — Почему бы тебе не поприветствовать меня, как полагается? — Он похлопал себя по колену, едва заметно улыбаясь. — Иди сюда.

Пару мгновений она казалась испуганной и потрясенной, но потом взяла себя в руки так же решительно, как несколько раз до этого. Никос едва не рассмеялся. Он был уверен, что Тристанне Барбери хотелось быть его любовницей не больше, чем переплывать Ионическое море с якорем на шее, но она встала так грациозно, что он не мог не восхититься, и опустилась к нему на колени. Ей удалось сделать это так достойно, как будто сидение на коленях у мужчины было не менее пристойным занятием, чем вышивание. Однако какой бы далекой и холодной она ни выглядела, тело Никоса реагировало на нее совершенно недвусмысленно, пробуждая самые непристойные фантазии.