Леди и авантюрист - Лиз Карлайл Страница 6

Помимо воли рука его потянулась к ящику письменного стола, открыла его и извлекла книгу, которую он небрежно засунул туда много месяцев назад. Извлеченному на свет прекрасно изданному фолианту уже немало лет, и теперь его, весьма вероятно, можно назвать ценным раритетом. Прикинув его вес на руке, де Роуэн вгляделся в название, оттиснутое золотом на корешке. Название гласило: «Этикет истинного дворянина». Он провел кончиками пальцев по кожаному переплету и почувствовал разочарование и сожаление. Разочарование от того, что он все-таки ее сохранил. Сожаление от того, что вся жизнь его сложилась совсем иначе. Последнее привело его в ярость.

Однако ничего не попишешь, Проклятую книгу он таки вытащил. Увесистый том, переплетенный в бордовую кожу и неизменно вызывающий у него острое чувство вины, когда-то подарил ему человек с искренним пожеланием возвышающих душу моментов в жизни, подарил в честь весьма неожиданного назначения де·Роуэна в министерство внутренних дел Великобритании. Само собой разумеется, тогда он повел себя·весьма неучтиво – бросил на книгу мимолетный взгляд, пробурчал слова благодарности и, не глядя, сунул ее на полку. Он более чем редко заглядывал в увесистый том, написанный лордом Честерфилдом – напыщенным одутловатым старым английским аристократом, давным-давно нашедшим успокоение в могиле. Старикану так часто приходилось целовать и лизать задницы царственных особ, что он просто-напросто задохнулся. Книга буквально напичкана до неприличия высокомерными советами, которые в лучшем случае отдавали подхалимством, а в худшем – казались откровенно вероломными. Де Роуэн перечитал знакомую до каждой буковки дарственную надпись:

«Дорогой мальчик, в конечном счете, даже неотделанный бриллиант нуждается в шлифовке. Всегда смиренно преданный тебе, Джордж Джейкоб Кембл».

Черт возьми, какая же все-таки нелепица, что обладателем такой дряни оказался именно он! Раздраженно хмыкнув, де Роуэн бросил книгу обратно в ящик стола. Вдруг в дверь его кабинета громко и требовательно постучали. Поначалу он испытал облегчение от такого бесцеремонного его возвращения к привычной повседневности. Однако радость оказалась скоротечной, ибо в дверь протиснулся надоедливый и до тошноты мелочный секретарь мистера Хобхауза. Как всегда, руки Фитершоу оказались заняты кипой папок, а за ухом торчал остро заточенный карандаш. Смотрел он настороженно, с панической боязнью в глазах.

Всем своим видом показывая, что он покорился своей незавидной судьбе, де Роуэн приглашающим жестом указал вошедшему на стоявшее у стола кресло. Едва усевшись, Фитершоу суетливо поправил сползшие на кончик носа очки, стремительно выдернул карандаш из-за уха и принялся нервно постукивать им по ручке кресла.

– Вы ознакомились с предложениями по укреплению уголовного законодательства, которые я вам направил? – поинтересовался Фитершоу таким тоном, от которого де Роуэну сразу захотелось разругаться с ним в пух и прах.

Однако де Роуэн не поддался искушению. Напротив, он лишь посмотрел через стол на собеседника и с намеренно высокомерным видом вопросительно приподнял брови:

– Прошу вас, продолжайте, мистер Фитершоу.

Какое-то мгновение казалось, что секретарь все же постарается сохранить лицо, но выдержать устремленного на него испытующего взгляда ему не удалось.

– Значит, не ознакомились? – раздраженно поинтересовался он, отводя глаза в сторону. – Комитет собирается на совещание через четверть часа, а вы, как всегда, даже не утруждаете себя?

– Мистер Фитершоу, я полицейский, – перебил его де Роуэн, – а не проклятый политик. И такое мое отношение объясняется единственно желанием помочь!

– Поправочка, де Роуэн, – в свою очередь, живо перебил его секретарь. – Вы были полицейским!

Короткий и энергичный стук в дверь оборвал его на полуслове. Фитершоу как ужаленный обернулся, чтобы посмотреть, кто вошел. Когда через порог шагнул дежурный клерк, нетерпеливое постукивание карандаша возобновилось.

– Прошу извинить меня, мистер де Роуэн, – поклонился молодой человек, озабоченно хмурясь. – Лакей только что доставил пакет из Мейфэра. Говорит, что очень срочно.

Клерк с подчеркнутой аккуратностью положил сложенный пополам листок бумаги на полированную столешницу. Несколько секунд де Роуэн разглядывал послание, присланное из одного из самых фешенебельных районов Лондона. На плотной писчей бумаге адрес нацарапан мелким почерком и весьма небрежно. Его цепкий взгляд полицейского заметил и дорогую бумагу, и хорошие чернила, и то, что записка не запечатана. Некто весьма спешил, по всей видимости. Наконец де Роуэн взял записку и развернул ее:

«Дорогой Макс!

Мне срочно нужно с тобой встретиться. Пожалуйста, немедленно приезжай ко мне на Принсес-стрит, в дом моего брата лорда Сэндса. Я не стала бы беспокоить этой просьбой такого близкого друга, как ты, но я в полном отчаянии. Преданная тебе Сесилия, леди Делакорт».

Срочно! В полном отчаянии! Господи, можно подумать, что у Сесилии на глазах кого-то только что прирезали. Раздраженно фыркнув, де Роуэн бросил записку на стол. После того как лорд и леди Делакорт отбыли в Дербишир, он на протяжении многих месяцев не имел от них никаких известий. Какими же благостно-умиротворенными показались ему месяцы их отсутствия! Однако, похоже, Сесилия, наконец, вернулась в родные пенаты.

Конечно, он испытал чувство облегчения. Он не мог не признаться самому себе, что в глубине души ему весьма приятно взять в руки не очень понятное послание, ·написанное знакомым торопливым почерком. А мог ли он назвать себя действительно близким другом для нее? Не приходилось сомневаться в том, что де Роуэну она нравилась чуть больше, чем ему самому хотелось бы, хотя в его положении не очень-то осмотрительно так вести себя. Он склонен считать, что Сесилии известно о его отношении к ней. Впрочем, все могло быть наоборот. Сесилия обладала уникальным даром напрочь не помнить о своих женских чарах.

Не в силах устоять перед ее соблазнительными прелестями, де Роуэн, тем не менее, не имел ни времени, ни желания метаться по Ист-Энду, беднейшей части Лондона, в поисках то ли неведомой никому сбежавшей ночной феи, то ли пребывающего в расстроенных чувствах неудачливого сутенера со здоровенными кулаками, снискавшего славу на поле брани, а не любви. Беда в том, что именно о такой помощи его Сесилия и попросит. Муж ее, лорд Делакорт, бессилен с ней справиться, и беспорядочные и бесполезные попытки Сесилии совершить благотворительное деяние – спасти от окончательного падения проститутку или исправить матерого вора – всякий раз неумолимо приводили только к очередным неприятностям. И, тем не менее, она вновь и вновь просила его помочь, а он вновь и вновь отправлялся выполнять ее просьбу. Каждый раз он делал все, что мог, и за прошлый год таких случаев набиралось не меньше десяти. По неведомой ему причине слова отказа ни разу так и не слетели у него с языка.

Ха-ха! Врите больше, де Роуэн! Знал он прекрасно, что за причина не позволяла ему отказать ей. Сесилия была до невозможности очаровательна. Как же он ненавидел собственную слабость к прелестным женщинам вообще! Впрочем, с неохотой признал он, Сесилия отличалась от большинства женщин своего сословия. Она на самом деле заботилась о других, и сердце у нее отличалось бескорыстием. Никакое дело ее не пугало, каким бы невыполнимым оно ни казалось. Может быть, именно поэтому он и не может устоять перед ее просьбами о помощи?