На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала - Пауло Коэльо Страница 6

Прислушаемся к тому, что говорит нам ребенок, которогохраним мы в своей груди. Не будем стыдиться, не станем стесняться его. Недопустим, он испугался — ибо он один, и голос его почти никогда не слышен.

Позволим ему — пусть хоть ненадолго — взять бразды нашегобытия. Этому ребенку ведомо, что один день отличен от другого.

Сделаем так, чтобы он вновь почувствовал себя любимым.Порадуем его — даже если для этого придется поступать вопреки тому, что вошло впривычку, даже если на посторонний взгляд это будет выглядеть по-дурацки.

Вспомним, что мудрость человеческая есть безумие передГосподом. Если мы прислушаемся к ребенку, живущему у нас в душе, глаза нашивновь обретут блеск. Если мы не утеряем связи с этим ребенком, не порвется инаша связь с жизнью.

Краски вокруг меня стали ярче; голос звучал громче, и громчезвенело о стол донышко бокала.

Прямо после лекции целая компания — человек десять —отправилась ужинать. Все говорили одновременно, а я улыбалась — улыбаласьпотому, что этот вечер был совсем особенный. Впервые за многие годы все шло иполучалось само собой, непреднамеренно и безотчетно.

Какое счастье!

Когда я решила ехать в Мадрид, все мои чувства, все поступкибыли под контролем. И вот — все изменилось. И вот — я здесь, в Бильбао, гденикогда не бывала прежде, хоть он и находится в трех часах езды от моегородного городка. Я знаю только одного человека из тех, кто сидит со мной застолом, но все обращаются ко мне так, словно знакомы сто лет. Я сама себеудивляюсь — потому что способна разговаривать, пить и веселиться не хуже, чемони.

Я оказалась здесь потому, что жизнь — внезапно — вручиламеня Жизни, Я не чувствую ни страха, ни вины, ни стыда. Едва лишь оказавшисьрядом с ним и услышав его голос, я убедилась в его правоте — есть мгновения,когда просто необходимо идти на риск, совершать безумные поступки.

«Сколько дней я провела впустую, корпя над книгами итетрадками, совершая сверхчеловеческие усилия для того, чтобы купить своесобственное рабство, — подумала я. — Зачем я лезла вон из кожи,добиваясь этой работы? Что она прибавит мне как человеку, как женщине?»

Ничего. И неужели я родилась лишь затем, чтобы провестиостаток жизни за канцелярским столом, помогая судьям вести процессы?

Должно быть, подобные мысли появляются, когда слишком многовыпьешь. Ведь не сегодня придумано: «Кто не работает, тот не ест».

Это сон. И сейчас он кончится.

Но почему же он все длится? И впервые я подумала о том, чтостоило бы уехать с ним в горы. В конце концов, начинаются каникулы — впередицелая неделя.

— Ты кто ему? — спросила меня красивая женщина занашим столом.

— Мы дружили с ним в детстве, — отвечала я.

— Он и в детстве умел это?

— Что «это»?

Застольная беседа становилась все менее оживленной.

— Сама знаешь, — сказала она. — Творитьчудеса.

— Он уже тогда умел хорошо говорить, — ответила я,сама толком не понимая, что говорю.

Все за столом рассмеялись — и он вместе со всеми, а я так ине поняла, что же их так развеселило. Но от выпитого вина я почувствовала себясвободней и не нуждалась в том, чтобы контролировать происходящее.

Я осмотрелась по сторонам, отпустила реплику по какому-топоводу, о котором через минуту забыла. И снова стала думать о каникулах.

Мне было хорошо сидеть здесь, мне было интересно. Мои новыезнакомые вперемежку с обсуждением Серьезных проблем перешучивались и острили, имне казалось, будто все, что творится в мире, прямо касается меня. По крайнеймере хоть на один вечер жизнь представала передо мной не на экране телевизора,не на газетных страницах.

Да, мне будет что рассказать, когда вернусь в Сарагосу. Аесли я приму его приглашение, воспоминаний и впечатлений хватит на целый год.

«Он был совершенно прав, что не обращал внимания на моирассказы о Сории», — подумала я и к самой себе испытала жалость: ужсколько лет в ларчике моей памяти лежали одни и те же истории.

— Выпей еще, — и седоголовый мужчина наполнил мойстакан.

И я выпила, подумав о том, как, в сущности, мало смогу ярассказать своим детям и внукам.

— Я рассчитываю на тебя, — сказал он, понизивголос так, чтобы слышала его я одна. — Поедем во Францию.

Вино развязало мне язык:

— Только в том случае, если мы выясним одну вещь.

— Что именно?

— То, о чем ты говорил перед лекцией. В кафе.

— О ладанке?

— Нет, — ответила я, глядя ему прямо в глаза и изовсех сил стараясь выглядеть трезвой. — То, что ты мне сказал тогда.

— Хорошо, мы потом поговорим об этом, — сказал он,пытаясь сменить тему.

Объяснение в любви. Мы не успели тогда поговорить, но теперья могла бы убедить его, что дело было именно так и никак иначе.

— Если хочешь, чтобы я с тобой поехала, ты должен менявыслушать.

— Но не здесь же. Здесь мы веселимся.

— Слишком рано уехал ты из Сории, — не сдаваласья. — Я — единственная ниточка, которая связывает тебя с отчизной. Именноона дает тебе силы идти вперед.

«И все на этом. И никакой любви в помине нет».

Он слушал меня молча, не перебивая. Но тут кто-то окликнул его,желая узнать его мнение, и наш разговор оборвался.

«Что ж, по крайней мере, я все прояснила», — сказала ясамой себе. Такая любовь бывает лишь в сказках.

Потому что в реальной жизни любовь несбывшуюся мы любовью несчитаем. Любви удается выжить, только когда существует надежда — пусть —далекая, — что нам удастся покорить того, кого любим.

Все прочее — фантазии.

И, словно прочитав мои мысли, он крикнул мне через стол:

— Выпьем за любовь!

Он тоже немного охмелел. Я решила воспользоваться этойвозможностью:

— За мудрецов, способных понять, что любовь порой — этодетские глупости.

— Мудрец потому лишь и мудр, что любит. А дурак —потому и дурак, что считает, будто способен постичь любовь, — ответил он.