Верность Джиннии - Шахразада Страница 6

— Исцели меня, мой светлый ангел.

Эта мольба окончательно сломила ее сопротивление. Его темное желание наполнило ее нежностью, потребностью излечить его истерзанную войной душу. Ее руки крепко обвили его, и она вернула жаркий поцелуй, вложив в него все, что таила от самой себя все эти годы.

Вся ее ночь принадлежит этому великолепному мужчине. Она сделает все, чего он захочет. А он, это было столь очевидно, хотел отдаться лунному свету, очарованию страсти этого острова.

И самой Марджане.

Эгрипос

Август

— Но, девочка моя, так нельзя! Ты молода, красива…

— Кара!..

— Не спорь. Ты красива, умна. Мужчины смотрят тебе вслед даже здесь, на острове. Думаю, что и в столице они не дают тебе прохода.

Марджана усмехнулась. Ее-то не трогали даже самые откровенные взгляды. Никто ей не был нужен. Почти никто…

— Тебе нужна семья, дети.

— Кара, я врачеватель, лекарь… Не думаю, что найдется мужчина, которому понравятся мои занятия. Благородные ханым не варят бальзамов, не перевязывают огнестрельные раны, не закрывают глаза умершим. Единственное, что им может позволить муж, — это щипать корпию, беседуя с подругами о столь важных для них предметах, как новая брошь или новый любовник…

— Иногда новый любовник — это очень важная для женщины тема, поверь.

Карима улыбнулась — и Марджана вернула ей улыбку. О, ее наставница могла вскружить голову и султану, и даже Папе Римскому… Если бы захотела.

— Милая моя Кара, мне никто не нужен! Мне не нужен глупый муж, а умного мне не найти. Мне не нужен богатый муж, потому что я и сама не бедна, да и слишком хорошо знаю, что есть истинное богатство… Мне не нужен муж, которому я не могла бы открыть всего…

Карима замолчала. Да, служение Марджаны давно уже стало самой ее жизнью. Мало кому из нормальных здравомыслящих мужчин понравится, когда жена среди ночи бежит в госпиталь лишь потому, что пора менять повязки или поить раненого микстурой. Не говоря уже о большем…

— Малышка, но если твоим избранником станет уроженец иных народов?

— Чиниец? Монгол?

— Нет, — Карима усмехнулась, — я говорила об огненном народе. К которому принадлежишь и ты.

Марджана внимательно посмотрела на подругу. Та вышивала и в этот миг заканчивала лепесток расцветающей маргаритки.

— Разве что сам великий Меймаз…

— Увы, о нем можно и не вспоминать. Но что, если найдется джинн или ифрит, который украдет твое сердце…

— Кому нужен камень? — Марджана пожала плечами.

Этот разговор Карима заводила уже не в первый раз. Но сегодня она была отчего-то необыкновенно настойчива.

— Ну-ка, красавица, признавайся. — Марджана присела на корточки перед подругой. — Мои родственнички опять сменили гнев на милость? Опять пытаются вернуть меня на путь истинный и выдать замуж за очередного «славного мальчика» из огненного рода?

Карима улыбалась. Конечно, можно было бы не заводить всего этого разговора — решений Марджана не меняла. Так же, как и ее старшая сестричка. Но попытаться все-таки стоило. Быть может, в этот раз… Быть может, выученик ее батюшки сможет покорить сердце упрямицы.

— Не сердись, девочка. Никто тебя ни к чему не принуждает. Но поговорить-то ты с ним можешь? Побеседовать о том, о сем… Принять так, как приняла бы любого родственника воспитанная девушка?

— Поговорить? Конечно могу. — Глаза Марджаны нехорошо сузились. — Он что, уже здесь?

— Да, вчера шхуна вошла в порт.

— Неужели он путешествует как самый обыкновенный человек?

— Должно быть, так. Ведь и ты не летаешь по воздуху, укутавшись в огненный вихрь…

— Ты забыла, что я этого не могу? Что мой папенька лишил меня почти всех сил в наказание за упрямство?!

Девушка вскочила. Ох, лучше бы Кара не вспоминала об этом! Сколько добрых дел она бы могла совершить, оставь ей отец ее силы! Скольким людям помочь…

— Успокойся, милая. Я все помню, — мягко улыбнулась Карима. — Ведь и со мной твой батюшка обошелся так же…

— Так зачем же ты раз за разом пытаешься меня просватать за очередного джинна или ифрита?! Наверняка заботливый царь Димирьят заставляет тебя!

— Он лишь просит…

Нет, она, Марджана, не понимала этого. Не хотела понимать. Для нее не существует никого… ей никто не нужен! Та далекая уже ночь была данью ее телу. Она прошла, и вместе с ней ушло из ее жизни что-то важное. Даже мир вокруг сейчас был не разноцветным, а серым… Ей не хотелось ни поклонников, ни воздыхателей. Теперь в ее жизни было лишь служение.

— Милая, я прошу тебя.

— Да ладно уж, веди своего красавца!

Карима позвонила в колокольчик. Ее дом был устроен как иберийская асиенда и полон слуг, готовых по первому зову исполнять любой каприз обожаемой хозяйки. Несколько мгновений — и надутый, как индюк, мажордом ввел высокого привлекательного юношу.

— Марджана, позволь представить тебе Джидриса, выученика твоего батюшки и старшего сына почтенного Бохрама. Джидрис решил погостить у нас перед тем, как вернуться на службу к твоему отцу.

— Милости просим на наш остров. — Марджана нашла в себе силы присесть в церемонном поклоне.

Девушка опустила глаза — разглядывать нового жениха ей было неинтересно. Пусть он трижды красив… Пусть строен, как тополь, и умен, как тысяча сов. Он всего лишь ифрит…

Юноша в ответ кивнул. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Но отступать было некуда — чтобы стать секретарем царя джиннов, ему надо было непременно жениться. С Амалью, дочерью Маймуны, ничего не вышло. Но, быть может, Марджана…

— О чем же мы будем беседовать, уважаемый гость? — Девушка указала юноше на высокое кресло в нише у окна. Сама же опустилась в кресло напротив.

Джидрис решил взять быка за рога. Эта ничтожная должна ему пятки целовать уже за одно то, что он снизошел до нее…

— Беседовать, уважаемая? О будущем…

— Отличная тема для беседы, друг мой. — Марджана смотрела на гостя не мигая. Надменность, презрение, даже брезгливость — все это было ей преотлично видно сквозь личину благовоспитанного андалузского дворянина. — О чьем же будущем мы будем беседовать?

— О нашем, моя прекрасная. Отныне мы с тобой будем едины, пройдем по долгой жизни вместе…

— И умрем в один день? — усмехнулась Марджана.

Ей уже все стало ясно: мальчик-то привык к приказам. Не просителем, а властелином вошел он в этот дом.