Ромео и Джульетта. Величайшая история любви - Николай Бахрошин Страница 6

С лица — миловидный, волосы темные, глаза тоже темные, жгучие, нос большой, клювом, что у мужчины всегда свидетельствует о повышенном интересе к постельным баталиям… Обратите внимание хотя бы на мой нос, сеньоры и сеньориты, он, хоть и перебит когда-то дубиной «апостолика», но остатки характерной выразительности еще сохранил…

Ладно, ладно, продолжаю о нем… Юношеские прыщи Ромео запудривал и, вообще, держал себя в чистоте, омываясь в корыте не реже, чем раз в неделю. Не скупясь, покупал себе дорогие духи, хорошо отбивающие скверный дух, и умел одеваться со вкусом. В науках он не слишком преуспевал, было видно, что стезя стоика и философа не для него. Но к этому он и не стремился. Происходя из рода купцов, он умел хорошо считать, дружил с цифирью, и то ладно.

Помню, по молодости и горячности он завидовал моей опытности. Говорил о том, что больше мечтает о славе на поле боя, чем об умножении родовых богатств. Хотя, это многие говорят, в его годы блеск стали кажется большинству ярче и интереснее, чем перезвон флоринов и дукатов. Думаю, эта блажь у него прошла бы с годами. Если б не любовь, он, в конце концов, возглавил бы Дом Монтекки и повел бы дело не хуже других…

Что еще? Влюбчив он был, это точно… Сам мне рассказывал, не достигну десяти лет уже влюбился в кухарку, краснолицую и массивную, как саркофаг епископа. И даже молодым петушком попытался овладеть ей на кухне, только запутался в складках одежды и убежал от ее громового хохота. С тех пор всегда в кого-то влюблялся, но это уж такая натура. Что еще… Как многие юноши из приличных семей, Ромео удовлетворил первые желания в тавернах с продажными девицами, и с тех пор частенько туда захаживал, утешаясь в очередном любовном томлении.

Вот и все, пожалуй, что могу о нем рассказать… Обычный, в сущности, юноша, цветение молодости которого еще затмевает недостаток талантов и ярких душевных качеств.

Теперь о других.

Бенволио… Этот помельче, но и похитрей будет. Не такой богатый, как наш наследник родовых богатств, он всегда оставался на вторых ролях. Проказничал вроде как со всей компанией, когда дело приближалось к расплате, умел оставаться в тени. Заводилами выходили Ромео или Меркуцио, они и отдувались за всех. В общем, рассудительный малый. И осторожный.

Не могу не поделиться, было у меня на его счет определенное подозрение. Уж какой-то он был весь мягкий, жеманный, аккуратный до женственности… Сдается мне, что этот малый предпочитал мужчин женщинам в том самом смысле, который Святая Церковь именует содомским грехом. Ходили по городу кое-какие слухи… Видели его в одном интересном заведении, где старый Энрико Бальдоцци, бывший матрос, предоставлял господам услуги молоденьких мальчиков. Из моряков многие склонны к содомии, вы же знаете, женщин на кораблях не бывает. Впрочем, Бенволио мог оказаться там и просто так, из любопытства. Хотя, видели не один раз… Из любопытства? Не знаю, не знаю…

С друзьями, надо отдать ему должное, Бенволио был другом, не больше. Склонностей своих не выказывал, и границ, дозволенных мужской дружбой, не переходил. Понимал, что ему, небогатому родственнику, не стоит портить отношения с будущим главой Дома Монтекки. Тогда, в старину, не то, что сейчас, во времена общего падения нравов, когда сами святые отцы Церкви, не стесняясь, заводят себе гаремы из мальчиков. Содомский грех тогда еще не переиначили в возвращение к прямодушным отношениям древних римлян, словно наши предки не совершили ничего более героического, чем заглядывание друг другу в «коричневый глаз». Тогда, во времена моей молодости, грех еще был грехом. И это правильно, это по-божески, я считаю. И мужчины были мужчинами, а не такими тряпками, как сейчас!

Ладно, не стану сетовать на убежавшее молоко. Иногда, сеньоры и сеньориты, мне представляются благом собственные года и немощи. По крайней мере, это свидетельство, что жить осталось не долго, и я не увижу той зловонной ямы, в которую превратиться наш мир, презревший Божий Закон и стремящийся к краю пропасти без руля, без ветрил…

Итак, Меркуцио…

Честно сказать, этот парень нравился мне больше всех. Двоюродный племянник герцога Барталамео, несущий в себе кровь древних Делла Скала, он совсем не кичился своим положением. Полноватый, несколько неуклюжий, он, тем не менее, обладал крепостью и выносливостью членов, достойной хорошего бойца. Веселый, легкий в общении, преданный друзьям без корысти… А уж языком работал, что златокузнец своим тонкими молоточками. Очень был остер на язык. И остроумен при этом, а не злобен, как многие, что мнят себя острословами. С ним было интересно сесть за чарой вина и просто поговорить обо всем подряд.

В общем, хороший парень. Из наших, из настоящих аристократов. Мог бы далеко пойти при блестящим дворе Делла Скала…

Вот все сейчас думают, что история Ромео и Джульетты началась со ссоры слуг на базарной площади. И некие господа сочинители, уж простите, не помню фамилий, поддерживают в этом убеждении уважаемую публику. А по-настоящему все началось еще раньше.

Словом, жила в Вероне одна сеньора по имени Розалина. К моменту моего появления в городе она вдовствовала уже второй год, и это состояние порядком ей надоело. А уж красива была… Истинная красота северной Италии — золотистые локоны, вишнево-бархатные глаза, лицо смуглое, тонкое, гибкий как ива стан. А ножки, маленькие, как у ребенка! А пальчики столь изящные, что перед ними склоняются ниц резцы мастеров античности!..

Я как увидел ее первый раз, легкой походкой входящей под своды церкви Пресвятой Девы — изменился в лице! И побежал искать, кто бы меня ей представил.

За этим дело не стало, и вечером я уже смотрел в глаза красавицы и говорил комплименты изящным ручкам…

Вот сейчас все нахваливают красоту малышки Джульетты… Не спорю, ее светлые волосы и открытое, доверчивое лицо с сияющими глазами, действительно, были привлекательны. Но ее красота против моей Розалины — равно как распускающийся цветок против вызревшего плода, сочащегося медовой сладостью. Что Джульетту до сих пор помнят, а Розалину забыли, мне кажется вопиющей несправедливостью лукавого Хроноса. Пусть не мне, грешному, критиковать Творца, но божий мир все-таки устроен как-то не так…

В городе вдова слыла неприступной. Вы знаете, подобное поведение редко отличает молодых вдов. Конечно, что им терять? В своем городе их замуж никто не возьмет, а шансы встретить какого-нибудь заезжего молодца, да взаимно влюбиться, да начать новую жизнь где-нибудь в другом месте, куда не достигают пересуды соседей… Словом, вы понимаете. Мы сами, синьоры, отдаем наших молоденьких дочерей за богатых старцев, сами не разрешаем им вторично выходить замуж, что ж мы потом удивляемся распутству вдов?

На самом деле Розалина не была такой уж недотрогой. Она любила кокетничать, я сразу заметил. Просто делала это очень искусно. Вроде бы с виду осаживала и охлаждала, а на деле — только разжигала страсть. Никто не мог ее упрекнуть в легкомыслии или в вольности поведения, но, тем не менее, все, у кого хоть что-то шевелилось под тугими кальцоне, вились вокруг ее дома как осы вокруг медовой лепешки. Вдова же, играя со многими, оставалась недоступна городским ловеласам, как бесу праведная душа.