Городской роман - Ольга Дремова Страница 6

– Знаешь, Толь, совершенно необязательно сидеть у постели Володи вдвоем, лучше ему от этого не станет. Ты извинись перед Кленовым, объясни ему, как все получилось, и передай мои поздравления.

– Нет, Светлячок, так дело не пойдет, – замотал головой он, – как это, я отправлюсь, а тебя оставлю дома?

– Зачем обижать хорошего человека? – искренне удивилась Света. – Он же тебя ждет.

– Знаешь, – Анатолий слегка опустил голову, и глаза его забегали по предметам, – наверное, ты права, еще обидится, а мне с ним работать дальше, придется, к сожалению, идти одному. Но мне этот поход не доставит такого удовольствия, как если бы мы пошли с тобой вдвоем. Понимаешь? – Он нахмурился, и его глаза остановились на Светкиной шее.

– Понимаю, – кивнула она.

– А может, ну ее, эту вечеринку, в другой раз сходим? – И он замер, ожидая решения жены.

– Я думаю, ничего страшного в том, что ты сходишь к Кленову в одиночестве, нет.

– Ты правда так считаешь? – Анатолий глубоко вздохнул и расслабился.

– Конечно. От того, что ты сходишь в ресторан без меня, наша семейная жизнь не расколется надвое, ведь это всего лишь на один вечер, – успокоила его Света.

– Конечно, не расколется, – горестно вздохнул Толик, старательно пряча от жены вздох облегчения. Какого черта, в самом деле? Светка права: совсем ни к чему торчать у постели больного ребенка на пару, и один вечер ничего не решит.

Иногда правильно выстроенная цепочка логических умозаключений приводит к неверному итогу. Ни один из двоих не мог знать, что этот один-единственный вечер станет тем неучтенным звеном в цепочке, которое ровно через полгода разорвет все, что создавалось долгих двадцать пять лет.

Небольшой зал ресторанчика «Охотник» был темным и слегка тесноватым. Для того чтобы проходящие по улице праздные зеваки не заглядывали в окна, декораторы закрыли их плотными шторами, стилизовав под заросли болотных трав. Несколько набитых чучел селезней, которые должны были навести прохожих на мысль о процессе, указанном в названии заведения, красовались у самых стекол, а по периметру все окна были украшены разноцветными мигающими лампочками. Ресторанчик был не из дорогих, за вечер обслуживания корпоративного празднования нужно было отдать в среднем по тысяче с головы, что, согласитесь, не так уж и дорого.

К одиннадцати вечера гуляние было уже в самом разгаре, приглашенные на банкет находились в том чудесном состоянии, когда от вина и непринужденного веселья голова слегка идет кругом, но действительность еще не уходит из-под ног. Официантки в коротеньких белых фартучках то и дело появлялись в зале, неназойливо проверяя, все ли есть в наличии, и торопясь пополнить запасы провизии, исчезнувшей на столах.

Вовсю гремела музыка, молодежь танцевала, образовав кружок в центре зала, а публика постарше оставалась сидеть на местах, добродушно созерцая чужое веселье и проводя время в занимательных разговорах.

– Петрович, наливай, что ты сел, словно на заседании, или тебе Нина Александровна не разрешает?

– Как вам не стыдно, мальчики, – смеялась та, – почему вы так про меня говорите?

– У кого еще нет? Давайте рюмки сюда.

– Так вот, сижу, принимаю зачет, а ребята вносят Тихомирова из пятнадцатой группы.

– Как это – вносят?

– Почти на руках!

– Он что, ногу повредил?

– Нет, голову, он на экзамен заявился пьяным вдрызг, – засмеялся лысоватый мужчина лет пятидесяти…

Оксана стояла у дверей кухни и деловито разглядывала мужчин в зале. Зависти она к ним не испытывала, отнюдь. По большому счету завидовать было нечему. Какое удовольствие в том, чтобы раз в месяц на последние копейки вылезти в ресторан? То, что копейки последние, она поняла сразу, ведь не зря же она столько лет оттрубила в этой шарашкиной конторе.

– А на прошлой неделе Климушкина опять плакалась на свою беременность, помешавшую ей подготовиться к зачету по Гете. Я, говорит, безумно плохо себя чувствовала.

– И что вы?

– А что я мог сказать? Я ее попросил пересмотреть график очередной беременности, чтобы освободились дни, положенные на зачет.

– Так она же была в положении в зимнюю сессию? Или я что-то путаю?

– Ничего вы не путаете, просто у нее это состояние перманентно…

Оксанка смотрела из-за угла на посетителей, и сердце ее переполнялось желчью и отвращением; все эти хорохорящиеся нищие болтуны приводили ее в состояние тихого бешенства. Иначе как замухрышками назвать она их не могла, ее раздражало в них все: и внешний вид, и манера говорить, употребляя непонятные заумные слова, и шутки, казавшиеся смешными только им одним.

С точки зрения Бубновой, костюмы мужчин, составлявшие предмет их гордости, сидели по большей части на своих хозяевах неплохо, но даже менее профессиональный в этом вопросе человек мог бы определить, что все они стоят недорого и не сшиты на заказ, а куплены на рынках: дешевенькая ткань моментально мялась, стоило владельцу совершить какое-либо неаккуратное движение.

– А десятая группа что отколола?

– Что?

– Почти каждый из этих пройдох отвечал на вопрос билета не больше пяти минут.

– А потом?

– А потом говорил мне о том, что Бальзак – величайший из авторов зарубежной литературы, причем все до единого пересказывали одну и ту же статью. Ума не приложу, откуда они разнюхали, что Бальзак – мой любимый автор?

– Виктор Павлович, это же студенты, они же луну с неба достанут, лишь бы экзамен сдать.

– Относительно луны. Анекдот, слушайте. Приходит один студент к другому…

Меняя блюда, Бубнова наклонялась над столами и чувствовала, как в нос ударяет запах недорогого одеколона, вылитого на лысины и лацканы пиджаков приглашенных. Приторно противный аромат дешевых духов сводил с ума, заставляя задерживать дыхание и доводя до тошноты.

Украшения казались тоже отвратительными. Искусственный жемчуг, лежащий на шеях счастливых обладательниц неприглядными сероватыми катышками чередовался со стандартными золотыми тощими цепочками и дутыми турецкими кольцами. Стоящего украшения Оксанка не заметила ни на одной представительнице женского пола – все было полным барахлом и надувательством.

– A y Бетерова опять тетка умерла, только теперь в Казани, представляете? Он так натурально рыдал, что я ему три поставил.

– Так зачем же ты поставил, если заранее знал, что он врет?

– Врет, конечно, шельмец, но так артистично!

Для Оксаны все это общество было настолько отвратительно, что по временам ей казалось, что, улыбаясь друг другу, гости старались положить себе на тарелки куски самой дорогой снеди, как будто прибыли из голодного края и боялись уехать обратно несолоно хлебавши, так и не окупив стоимости подарка. Да и подарки-то все сплошь ерундовые! Взрослые люди, а строят из себя старшую группу детского сада. Ну зачем, спрашивается, этому старому хрычу диплом в твердой малиновой папке? Лучше бы они ему денег дали, небось, истратился на банкет так, что теперь несколько месяцев будет зализывать раны, кушая из экономии по утрам овсянку и уверяя себя, что это полезно для пищеварения.