Летняя луна - Лаура Кинсейл Страница 6

– Вам нравится держать дома такое животное? – спросил он, проглотив злосчастный кусок.

Она перевернула страницу.

– Да, – продолжил он после паузы, – полагаю, от него много пользы. Кроме того, он обладает и декоративными свойствами.

Брови ее шевельнулись, и девушка положила палец на абзац, который читала.

– Что, простите?

– Я спрашивал, нравится ли вам держать дома такое животное.

– Животное? – Мерлин удивленно взмахнула ресницами. Рансому вдруг нестерпимо захотелось еще раз обнять и поцеловать ее так сильно, чтобы она наконец осознала его присутствие. – Какое животное? – переспросила она.

– Эта ваза, – сказал он, кивнув в сторону колючего украшения стола.

Секунду она смотрела на него с непониманием, а затем ответила таким тоном, как будто разговаривала с душевнобольным:

– Да-да, я уверена, что вы правы.

При этом Мерлин задумчиво водила язычком по верхней губе. И это было так соблазнительно и вызывающе… Рансом улыбнулся. Он чувствовал себя немного неловко оттого, что девушка смотрела на него, и мысленно просил ее отвести взгляд в сторону.

– Передайте, пожалуйста, соль, – сказал он, чтобы хоть как-то отвлечь девушку.

Она перевела взгляд с него на тарелку, и он заметил небольшую перемену, как будто в ней пробудилось понимание. Это был переход от глубокой задумчивости к реальности. «Как если бы плотный утренний туман рассеялся на ярком солнце, – подумал он. – Хотя нет, скорее, это полная луна неторопливо поднимается, чтобы осветить летнюю полночь».

– Ой, – нахмурилась она, глядя на его все еще полную тарелку. – Вам не понравилась баранина?

– У меня довольно сильные челюсти, так что если добавить немного соли, то я, наверное, справлюсь.

С поджатыми губами она оглядела стол и вдруг, моргнув, уставилась на ежика:

– Ой, Боже мой!

Рансом приподнял брови.

– Солонка… – запнулась она. – К сожалению…

Он тоже взглянул на ежика, а тот невинно сверкнул глазами-бусинками: «Да, я сижу в солонке, и мне это даже нравится, черт возьми». Эта простодушная недоброжелательность напомнила Рансому некоторых знакомых вигов.

– Я найду еще соль! – Мисс Ламберн торопливо поднялась и, на мгновенье запутавшись в юбках, подошла к ряду полок и стеллажей, стоявших вдоль стен столовой. Рансом сидел и наблюдал, как она берет по очереди керамические кувшины и баночки, заглядывает под крышки, а затем отставляет их в сторону, еще больше увеличивая царивший в комнате беспорядок.

Когда Рансом напрашивался на чай, он, конечно, догадывался, что обслуживание будет простым и незамысловатым, на сельский манер. И все же он не был готов к тому, что еда окажется несъедобной и что подавать ее будет ворчливый старик с головой, лысой, как у младенца. К тому же этот старик счел самым настоящим оскорблением просьбу привести в порядок обеденный стол, чтобы хозяйка и ее гость смогли принять трапезу в более привычной для герцога обстановке.

Вместе с тем Таддеус Флавердью, казалось, ничуть не волновался по поводу соблюдения норм приличия. Он спокойно оставил мисс Ламберн в комнате с Рансомом, как будто ужин благовоспитанной молодой дамы наедине с посторонним мужчиной был в порядке вещей. Рансом задал несколько вопросов и, получив обычные для мисс Ламберн туманные ответы, удостоверился в том, что ее образ жизни необычен до неприличия. С одной стороны, тот факт, что у мисс Ламберн не было надлежащей опеки, существенно облегчал Рансому задачу. С другой – от него не укрылось и то, что она, несомненно, заслуживает гораздо лучшего.

Ее положение в социальной иерархии Рансом определил еще тогда, когда она впервые упомянула дядю Дориана. Сначала он подумал, что Мерлин Ламберн – обычная хозяйка сельского поместья, совершенно ему не знакомая. Однако эта уверенность неожиданно рухнула, когда Рансом вдруг понял, что имеет дело с представительницей тех самых Ламбернов, что были родственниками сэра Дориана Латимера – сумасбродного старика, женившегося на собственной племяннице. Рансом предельно ясно вспомнил ее родословную.

Отцом мисс Ламберн, несомненно, был полковник Уинвард Ламберн, убитый в Йорктауне под Корнуэллисом. Ее дядя по отцовской линии – покойный лорд Эдуард Коттерсток. Следовательно, нынешний лорд Эдуард – красивый и глуповатый поэт – был ее старшим двоюродным братом и официальным опекуном.

А мать… Ее матерью была трагически известная леди Клареста, настоящая красавица. Рансом встречался с ней однажды – она навещала его деда в поместье Фолкон-Хилл. Тогда ему было всего тринадцать, но он до сих пор помнил ее. Небесной красоты, благородной крови, сказочно богатая – она была глухонемой. Рансом до сих пор помнил ее улыбку. Задумчивую, мечтательную, добрую, из-за которой тринадцатилетний мальчик забыл о своем положении и гордости и провел целую неделю в служении ей. Он любил ее, эту печальную тихую даму, любил так, как может любить только подросток. Теперь он распознал те же черты и в дочери.

Рансом взглянул на мисс Ламберн. Взобравшись на табуретку, она тянулась к самой верхней полке, и из-под юбки были отлично видны хорошенькие лодыжки. Его охватил гнев к ее родственникам, забывшим о девушке. Она уже родилась, когда ее мать приезжала в Фолкон-Хилл, вычислил Рансом. Однако в тот приезд никто не упоминал ни о какой дочери – он запомнил бы.

– Мисс Ламберн, неужели ваша семья даже не предоставила вам надлежащей компаньонки после смерти матери?

Раздался металлический лязг – с верхней полки соскользнула и упала ржавая ложка.

– Какая досада! – воскликнула она, но не стала ее поднимать. Продолжая что-то искать на полке, она переспросила приглушенным из-за неудобной позы голосом: – Что вы сказали?

– Компаньонка, – терпеливо повторил он. – Вместе с вами обязательно должна жить какая-нибудь уважаемая дама.

Она опустила руки и, повернувшись, взглянула на него:

– Это еще зачем?

– Чтобы соблюдать нормы морали, разумеется. Молодая дама вашего возраста и положения не должна жить одна.

– Но ведь я и не живу одна! Таддеус и Теодор…

– …В данном случае совершенно не берутся в расчет. У вас должна быть настоящая компаньонка, прилично воспитанная дама. Для вашей же собственной защиты, в конце концов.

Ее серые глаза расширились, во взгляде читалось непонимание.

– Для защиты от чего?

Рансом представил себе, какова была ее жизнь. Огражденная от всего мира эксцентричным «дядей» – двоюродным дедушкой, который, видимо, был единственным из семьи, согласившимся принять Кларесту с маленькой дочерью после смерти мужа, Мерлин казалась ему одинокой и всеми покинутой. Ее значительным состоянием «управляет» опекун, который наверняка забыл о существовании девушки!