Рыжеволосая бестия - Мэг Хатчинсон Страница 6

«… настоящему мужчине»!

Он сказал это так, словно она должна воспринимать изнасилование как особую честь. Только с этого дня никто не будет считаться с честью Алисы Мейбери. Ее истязателей вспугнул крик кого-то, кто явно был свидетелем их злодеяния. Но она не видела, кто это был, потому что, получив свободу, сразу же, не оглядываясь, бросилась в дом и захлопнула за собой дверь.

Но какими словами об этом будут рассказывать в городе? Не подумают ли жители Дарластона, что она была не жертвой, а добровольным участником?

Шлюха!

Закрыв лицо ладонями, сжавшись в комок, Алиса в отчаянии застонала.

Нужно было идти. Чтобы заработать денег на молоко и хлеб, надо было отвезти овощи на рынок. Но для этого ей придется встретиться с горожанами, которым, возможно, уже все рассказали и которые наверняка считают ее шлюхой! Алиса посмотрела на небольшую тележку, которую когда-то много лет назад смастерил для сестер старший брат Джеймс, чтобы они могли играть в карету. Но, как всегда, на тележке каталась только Tea, а остальные члены семьи, в основном ее сестра, исполняли роль лошади.

Почему нет никаких вестей от Tea? Хоть бы одно письмо прислала, чтобы знать, что у нее все хорошо и она счастлива. После того как Tea покинула дом, этот и множество других вопросов не давали Алисе покоя. С момента их расставания прошло уже достаточно много времени. Может быть, сестра не пишет, потому что она так счастлива, что позабыла обо всем на свете? Может быть, новая жизнь в качестве жены богатого владельца сахарной плантации так приятна и насыщенна, что просто не оставляет времени на то, чтобы написать письмо сестре, поинтересоваться, как здоровье матери и маленького сына?

Или дело в другом? Алиса складывала в тележку картофелины, которые сама же выкопала в огороде, а затем вымыла дочиста. А вдруг Tea заболела во время путешествия в другую страну и теперь ей нужно время, чтобы выздороветь и набраться сил? Но неужели мужчина, ради которого она уехала из Дарластона, не мог сам написать письмо или хотя бы заплатить кому-нибудь, чтобы письмо написали за него? Ни от Tea, ни от него ни слуху ни духу. Слава богу, мать не догадывается, что ее младшая дочь бросила семью.

Пальцы Алисы замерли на последней картофелине. Естественно, помешательство матери никогда не вызывало у нее радостных чувств, тем более что с каждым днем оно уводило Анну все дальше и дальше из мира реальности в мир иллюзий. Но сейчас, понимая, как тяжело было бы матери перенести поступок Tea, Алиса поблагодарила Бога за то, что Анна Мейбери не в состоянии трезво оценивать происходящие события.

Однако то состояние, в котором пребывала мать после ужасной трагедии, унесшей жизни ее мужа и четверых сыновей, постепенно ухудшалось, и теперь ей требовалось почти постоянное внимание. Ухаживать за Анной было некому, кроме единственной, оставшейся с ней дочери. Первые несколько лет все было не так плохо. Мать кое-как справлялась с придавившим ее горем, но потом непреходящее отчаяние сделало свое дело. Тоска превратилась в депрессию, а вскоре — в нестабильное состояние разума, которое, как сказал врач, не поддается лечению. Впрочем, болезнь матери никак не отразилась на Tea. Последние годы детства она провела так же, как и все предыдущие — в потакании ее прихотям и удовлетворении желаний. Алиса надеялась, что младшая сестра возьмется за ум, когда повзрослеет, но этого не произошло. Tea отказывалась ухаживать за матерью, объясняя это тем, что не переносит вида больных людей. И это было не единственное, от чего она отстранилась. Она начала все меньше и меньше общаться с матерью, которая в ней души не чаяла, отвечала отказом почти всякий раз, когда Алиса обращалась к ней с просьбой побыть немного с больной, и в конце концов даже перестала разговаривать с матерью.

Однако же в тот вечер, три года назад, она все-таки вошла в комнату матери. Возможно, Tea думала, что ее слова пробьют стену, благодаря которой разум матери отгородился от мира. Или, может быть, она надеялась, что это снимет с ее плеч какую-то часть греха за собственное безрассудное поведение?

«Я не виновата, что так произошло, мама…»

Тележка с картофелем тут же была забыта, и перед глазами Алисы встало видение из памяти, в ушах зазвучало признание, слетевшее с губ девушки, которая опустилась на колени у кровати матери. Как же оно было не похоже на признание, брошенное после этого сестре!

«Я не виновата, что так произошло, честное слово, не виновата…»

Воспоминания захватили Алису.

«Он меня заставил…»

Tea сидела, уткнувшись лицом в одеяло, которым была укрыта мать, и копна ярко-рыжих волос рассыпалась вокруг ее головы огненными волнами.

«…Поверь, мама, я не вру… Это правда, честное слово».

Правда!.. Алиса проглотила комок, подступивший к горлу, словно она вновь наблюдала за сестрой, стоявшей у кровати больной матери, слушала ее слова, в которых, как она знала, не было ни капли правды. Tea никогда не была честной по отношению к близким, и тот вечер не стал исключением.

«Он меня заставил…»

Алиса невольно прошептала эти слова вслух.

«…Он угрожал убить меня, если я закричу… Сказал, что, если мне хочется жить, я должна делать то, что он прикажет. О, мама, ты же знаешь, я не стану тебя обманывать».

Это была самая циничная ложь Tea. Алиса как будто снова увидела хрупкую фигуру, выходящую из спальни, лицо сестры, светящееся от удовольствия. Подобная улыбка появлялась у нее на лице всякий раз, когда ей удавалось свалить свою вину за какой-нибудь проступок на другого. Вместе со зрительным образом в душе возникло и новое чувство: жалость к матери, которая теряла последние капли здравомыслия. Эта жалость была смешана с презрением к заведомо лживому признанию сестры.

Разумеется, мать поверила Tea; поверила, что мужчина, якобы изнасиловавший младшую дочь, был совершенно незнаком ей. Если верить признанию Tea, мужчина этот был проездом в их городке, поскольку, несмотря на то что она пыталась его разыскать, чтобы призвать к ответу за недостойный поступок, найти его так и не удалось.

Наклонившись, чтобы взяться за ручки тележки, Алиса окинула взглядом пустынную местность, которая под мрачным свинцовым небом казалась безжизненной.

Незнакомый мужчина!.. Не удалось найти!.. Все это тоже ложь. Сестру не насиловали. Мужчина, от которого она забеременела, был хорошо ей знаком.

Ветер, растрепавший Алисе волосы и бросивший несколько прядей на лицо, будто бы принес с собой звуки смеха. Смеха Tea, которая чуть позже в их общей спальне второй раз излагала свою историю, только теперь уже несколько в иной версии, более соответствовавшей истине. Ее сестра с упоением, без всякой стыдливости описывала, как она ложилась в постель со своим любовником, причем не один, а несколько раз; как они предавались сладостным утехам, которым должно предаваться лишь мужу и жене; как эта игра захватила их с головой.