Синдром отсутствующего ёжика - Наталия Терентьева Страница 6

– У вас уже был врач? – оглянулась я на папашу.

– Был! То есть была. Посмотрите, пожалуйста, ребенка! – Папаша нервно дергал в руках какуюто мягкую игрушку, и от каждого его движения раздавался приятный мелодичный звук. Мальчик, глядя на игрушку, съежился еще больше.

– Конечно. – Я села так, чтобы не видеть разгоряченного папашу. – Ну, малыш, расскажи, что у тебя болит?

– Ничего, – тихо ответил мальчик.

– У него есть температура? – спросила я, чуть обернувшись.

– Да, все время высокая температура!

Папаша перебрался к окну, чтобы видеть меня. И я невольно заметила, какие у него стройные и крепкие ноги под просторными серыми штанами. Не заметила бы, если бы он этими ногами нервно не перебирал, как взбудораженный резервный конь, которого подготовили к скачкам, да не пустили. Спортивный, хорошо тренированный папа, очевидно, плохо справлялся с ролью сиделки. Где же мама, интересно? На работе? Я знаю пару таких перевернутых семей…

– Тут вот ему давали лекарство… – продолжил он уже спокойнее. – Вот это и, кажется, еще это. После какогото порошка его затошнило. Я, знаете ли, просто не успел оформить полис в нормальную поликлинику. Поэтому вчера пришлось вызывать из Морозовской, там есть коммерческая неотложка, а сегодня решил попробовать из районной. Может, что скажут дельное…

Я достала спиртовую салфетку, протерла руки, раз папаша не захотел проводить меня в ванную, и после этого посмотрела у мальчика горло, живот, послушала легкие. Все как будто было в порядке.

Папаша стоял рядом и наблюдал, как я осматриваю его сынишку.

– Ничего не ест, пьет елееле…

Я внимательнее взглянула на мужчину. Нормальный вроде человек. Если забыть о классовом барьере, о котором он сам ни на секунду не забывает.

– Он всегда у вас такой худенький, с рождения?

Папаша нервно пожал плечами:

– Нне знаю… Он совершенно здоровый родился, нормальный!

– Да малыш и сейчас нормальный… Ну, хорошо.

Я еще послушала у ребенка сердечко, внимательнее осмотрела его всего. Мне показалось, что мальчик чегото боится.

– Простите, – я взглянула на нервного папашу, за это время успевшего сложить в самолетики и развернуть обратно несколько бумажных салфеток, лежавших на подоконнике. – У вашего сына не было травмы, шока?

Я спросила просто так, можно было начать и с других, обычных вопросов. Папаша отчегото дернулся и отвел глаза.

– А какое это имеет отношение к гриппу?

– Почему вы думаете, что у мальчика грипп? Я не вижу пока никаких признаков. Да и потом, у нас в районе совсем другой грипп, без высокой температуры, с другими симптомами…

– Я не знаю, что у вас в районе!.. – закричал вдруг он. – Меня это не интересует! Район – сам по себе, а мой сын – это мой сын! У него не должно быть коммунальных болезней! Я не для этого вкалываю!.. – Папаша перевел дух. – Но я вижу, что никто из вас не может помочь моему сыну! Ему плохо! Вы, что, не видите?

– Вижу. Не кричите, пожалуйста, и… принесите мне чистую ложку.

Он выразительно посмотрел на меня, как будто я просила ложку, чтобы покушать вместе с ним борща со сметаной, и вышел из комнаты.

– Как тебя зовут?

– Ваня… И… Вадик, – не сразу ответил мне малыш, очень тихо.

– Ваня и Вадик? – удивилась я.

– Нет, Ваадик, – поправил меня мальчик, и я поняла, что он не может выговорить сложное для него слово.

– Владик?

– Да, – кивнул мальчик, ни разу не улыбнувшись.

– Понятно… А тебе как больше нравится? Какое имя?

Мальчик молчал.

– Хорошо, а как тебя зовет мама?

Малыш посмотрел на меня и очень тихо ответил:

– Ваня.

– Ясно. Дать тебе какуюнибудь игрушку?

– Нет.

– А ты папу любишь?

– Да.

– А маму?

Мальчик, который до этого лежал замерев, вцепившись ручками в край одеяла, вдруг набрал полные глаза слез и стал часточасто дышать.

– Ты что, Ванечка…

– Моего сына зовут Владик! Владик! Вы слышите меня? – закричал, входя в комнату быстрыми шагами, его папа.

Я растерялась.

– Ну… хорошо, конечно… Может быть, вы мне всетаки скажете… У вас в семье чтото произошло? Да? У вас какието проблемы?

– Это вас не касается! – Папаша сильно ударился плечом о невысокий детский шкафчик и теперь, морщась, потирал свое крепкое тренированное плечо.

– Сядьте, пожалуйста. Я вижу, что с мальчиком чтото не в порядке. Похоже, он пережил какуюто неприятную сцену или… Не важно, можете не рассказывать. Я бы посоветовала не давать пока ему никаких антибиотиков… Просто больше давайте пить. И вот… – я быстро написала рецепт и протянула ему, – закажите в аптеке успокоительную микстуру. У вас есть кому сходить в аптеку?

Он посмотрел на меня, как на ненормальную.

– Естественно.

– Просто необычно – отец сидит с ребенком…

– Завтра придет няня… – устало ответил папа Владика и сел на другой стул напротив меня.

Я взяла мальчика за руку и через некоторое время почувствовала, как напряженная ручка разжалась в моей ладони.

– Жилбыл один старый дровосек в глухом темном лесу…

Я стала рассказывать ему шведскую сказку, которую недавно читала своему пациенту Грише, помня, что раньше она очень нравилась Ийке, она даже переставала следить за тенями на потолке и стенах…

Владик слушал внимательно и через некоторое время стал прикрывать глаза. Я дождалась, пока он заснет, и встала. Папаша, все время сидевший рядом, сделал мне знак, чтобы я не разговаривала.

Когда мы вышли из комнаты, он объяснил мне:

– Он так чутко спит… А если проснется, то потом никак не засыпает.

– И вечером, наверно, долго не может уснуть, да?

– Да…

– А вы не заставляйте его ложиться спать слишком рано. Если вы последите, то обратите внимание, в какое время малыш лучше всего засыпает, тогда и укладывайте. Даже если это окажется одиннадцать часов, значит, это его время, раньше только сами мучаться будете и его мучить.

Папаша кивал головой, похоже, думая о своем.

– А у вас есть дети? – вдруг спросил он.

– Есть.

– А муж?

– А мужа нет, – ответила я, как обычно чувствуя себя при этом так, как будто мне пришлось признатьсяу меня нет ни одного своего зуба и ни одного волоса на голове. Почему бы не произносить это так, как будто я отвечаю: «У меня нет никаких проблем со здоровьем!» или: «У меня нет врагов!»