Шалость - Лаура Паркер Страница 6

Он подошел к ней ближе, чем позволяли приличия, и, наклонясь, прошептал:

— И когда, хочу я знать, ты собираешься поразить меня, бахия?

На миг, потрясающий миг, Джапоника ощутила прикосновение его щеки к своему лицу. Сквозь тонкий шелк вуали она почувствовала, как его шершавая борода прикоснулась к ее переносице. Затем он отстранился. Хинд-Див улыбался, но улыбка его не помогла ей почувствовать себя более непринужденно.

— Ты вкусно пахнешь, бахия.

— Я сама придумала эти духи, — сказала Джапоника и тут же пожалела об этом.

— Ах, значит, вот где секрет твоего волшебства. — Он протянул руку, кончиком пальца коснулся края вуали. Девушка почувствовала, что дрожит от удовольствия.

Джапоника отпрянула, надеясь, что он не заметил ее реакции. Надо проявить больше стойкости. Она поняла, где таится его волшебная сила: во взгляде его золотистых кошачьих глаз.

— И что еще ты умеешь, бахия?

Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Сказать о том, что у Дива был волевой взгляд — значит ничего не сказать.

— Я пришла по весьма срочному делу, сагиб. — Джапоника достала из рукава письмо лорда Эббота и протянула хозяину дома.

Он взял его и швырнул на стол, инкрустированный редкими породами дерева и жен чужными раковинами.

— Ты так напугана, что не можешь сказать мне о своем деле сама? Давай же, смелее. Я показал тебе свое лицо. Отчего ты прячешь свое под вуалью?

— Нет! — Она попятилась и была вознаграждена густым смехом.

— Так, значит, храбрости в тебе всего чуть-чуть. Не бойся, бахия. Красивые женщины обычно смелые.

Джапоника не знала, чем ответить на комплимент. Она лишь могла представить себе его разочарование, когда окажется, что вуаль скрывала не какую-то экзотически красивую птицу, а намазанного коричневой мазью заурядного воробья. Такой влиятельный господин, должно быть, имеет гарем, в котором одна наложница красивее другой, но и самая невзрачная из них вдесятеро красивее ее, Джапоники.

Хинд-Див направился к дивану, стоявшему в центре помещения, развалился на подушках, закрыл глаза и через несколько мгновений, судя по звукам, уже крепко спал.

То и дело посматривая на колыхавшиеся от ветерка портьеры, -которыми был изнутри завешен шатер, она боязливо приблизилась к дивану. Не мог же он заставлять ее ждать? Должно быть, опять что-то задумал.

И все же лицо Дива, так странно раскрашенное, было лицом человека, погруженного в глубокий сон. Что за невоспитанность! Джапонику так и подмывало пнуть его носком туфли. Но вместо этого она сложила на груди руки и самым уничижительным тоном заявила:

— А еще говорят, что Хиид-Див какой-то необыкновенный! Врут люди. Все, что увидела я, — это парочка трюков, достойных уличного факира, да и те дались ему непосильным трудом, утомили так, что он свалился и спит без задних ног.

Глаза его оставались закрытыми, но при этом на его губах расцвела улыбка. Позабавила ли его выходка гостьи или он смеялся над ее неуклюжестью, Джапоника сказать не могла. Она не видела его глаз.

— Проси о том, зачем пришла, амиях.

На этот раз она медлить не стала. Арабский язык хорош для приветствий, но английский лучше служил поставленной цели.

— Я прошу вашей помощи перевезти троих людей из Багдада в Бушир.

— Любой верблюд способен исполнить такое поручение, — ответил Хинд-Див на диалекте северных провинций. Неужели он думал таким примитивным способом сбить ее с толку?

— Не любой верблюд, — с теми же оскорбительными интонациями ответила Джапоника на том же наречии. Пригодились знания, которые она приобрела, выторговывая пряности в различных провинциях Востока. — Тот верблюд, которого ищу я, должен уметь спрятать свою ношу внутри собственного горба.

Хинд-Див тяжко вздохнул:

— Увы, мне такое животное незнакомо.

— Хинд-Див наверняка сумел бы вызвать его к жизни колдовством.

Она ожидала куда более бурную реакцию на дерзкое замечание, но была разочарована: Хинд-Див лишь слегка покачал головой, не отрывая затылка от роскошной парчи подушек.

— Судьба трех чужестранцев мало влияет на судьбы Персии. Хинд-Див вам отказывает.

Джапоника еле сдержалась от отповеди. Он явно понял, о чем его просят, но кто он такой, чтобы отмахиваться от просьбы? Кто он — халиф, тиран и деспот, наслаждающийся беспомощным смирением подданных? Он даже не соблаговолил выслушать ее до конца! Но не зря отец Джапоники любил повторять, что мудрый человек никогда не примет первое «нет» за отказ. «Нет» в устах торгующегося лишь предложение продолжить торг, пока обе стороны не придут к согласию. Хинд-Див должен назвать свою цену.

— Вы не находите странным то, что, несмотря на заключенный договор с французами, шах не призвал англичан покинуть пределы своей страны? — тихо спросила она. — Быть может, это затем, чтобы с помощью одних нарушить планы других? Мудрый политик всегда держит и друзей, и врагов, на одинаково близком расстоянии.

Хинд-Див открыл глаза.

— А вы умнее, чем можно было бы ожидать. Но с чего бы вам стремиться поразить меня своей осведомленностью в политических интригах?

Он не был груб в своих словах, и тем не менее Джапонику глубоко задело его пренебрежительное к ней отношение. Она отвернулась, дабы во взгляде ее Див не заметил обиды.

— В стране, где понятие о верности такое же текучее, как лампадное масло, всегда ждешь перемен: шах легко переходит от союза с одними к союзу с другими. Он верен тому, на чьей стороне сила в настоящий момент.

— Что касается меня, амиях, то я верен лишь самому себе.

Вот и второй отказ. И все же ей было доподлинно известно, что Хинд-Дива можно было купить. Вопрос лишь, за какую сумму.

— Люди говорят, что, осыпав Хинд-Дива дождем из рупий, можно купить его благосклонность.

— Я бы предпочел золотой ливень. — Он смотрел на нее, не скрывая скепсиса. — А способны ли вы вызвать к жизни такой поток?

— Может, не такой обильный, но возможности у меня есть. — Джапоника знала, что цену, названную Хинд-Дивом, заплатить не в состоянии. Если бы она не приобрела благовония по дороге сюда, то могла бы дать ему больше. И в то же время интуиция подсказывала, что он оценит разумный подход к заключению сделки.

Она вытащила оставшиеся у нее монеты и подбросила их на ладони.

— Не кажется ли вам, что капли утренней росы освежают зелень сада не меньше, чем жестокие ливни, принесенные муссоном?

Очевидно, предложенная сумма показалась ему смехотворной.

— Бахия, вы явно недооценили степень моего безразличия к той ситуации, в которой вы оказались. Уходите. Я устал от игры.

Хинд-Див провел ладонью по лбу и потер виски. Джапонике показалось, что жест был нечаянным — единственный, демонстрирующий его истинное состояние. Он действительно устал. Быть может, он и в самом деле не притворялся, что спит. Девушка чувствовала, что его что-то гнетет. Если уцепиться за эту нить, она приведет ее к истине, покажет, как добиться от него помощи.