Возвращение Флоран - Дей Дерфин Страница 6

— Пойдемте на воздух, — прошептала Флоран.

— Да-да! — кивнул Климент.

Они вышли на улицу. Небо затянули тучи. Ни звезды, ни проблеска. Бог надежно укрылся за крепостной стеной облаков.

Он не хотел слышать криков Флоран, видеть черноту ее невыносимого отчаяния.

Зато отец Климент слышал, как ее в горле заклокотало, заструилось рыдание. Слезы хлынули из глаз Флоран потоком. Она уткнулась ему в грудь.

— Поплачь, моя хорошая, поплачь! — тихо говорил отец Климент, гладя Флоран по волосам. — Тебе станет легче, мы сядем в машину и через пятнадцать минут будем дома… Отдохнем, примем душ, а завтра утром вернемся в аэропорт. Хорошо?

— Поехали! — кивнула Флоран.

Ей было все равно — она хотела добраться до постели и поскорее лечь. Укрыться с головой одеялом и попытаться уснуть. Оказаться в прежней жизни, где все живы, здоровы и веселы. Хотя бы на время, хотя бы на пару минут. Глухое безразмерное отчаяние точно бескрылая птица опустилось на ее сердце, не пуская туда свет.

С помощью отца Климента Флоран забралась в машину. Он запустил мотор, и мощный джип, разбрасывая снежные заносы, с шумом выехал со стоянки.

Они ехали в черноту ночи, навстречу неизбежности.

Флоран не знала, что ее ждет. Впереди была неизвестность, но главное — там не было надежды. О надежде пришлось забыть.

Пусть не навсегда. Но надолго.

Правда, в кармане пуховика лежали письма Рида. Много-много нежных, любящих слов, предложений, фраз, тысячи букв, которые можно пересыпать из ладони в ладонь, как груду бриллиантов, читать и перечитывать всю ночь, до утра.

А может быть, до конца жизни.

Шоссе вилось черной лентой. За рулем «крайслера» сидела Мэри Пиколь, бывшая танцовщица, нынешняя жена дяди Альберта.

Дядя сидел рядом с Флоран, недовольно глядя в окно.

— Пойми, мы не имели права ждать так долго. А вдруг нелетная погода держалась бы целую неделю? Ты же знаешь, Атлантика коварна…

— Тем более что мы хоронили их в закрытых гробах, — поддержала дядю Мэри. — Самолет упал с высоты тысячу метров. Сама понимаешь, ничего не осталось.

Дядя и его жена взывали к пониманию. Но Флоран ничего не понимала — она не понимала, почему родители умерли. Не понимала, почему метель мела все три дня, а как только родителей похоронили, снег прекратился как по мановению волшебной палочки. Не понимала, почему не могли подождать еще день, чтобы она могла взглянуть на лица самых близких людей на свете.

— Да и зачем тебе это видеть? — устало сказал дядя. Он сунул руку в карман, достал плоскую металлическую фляжку. Открутив пробку, сунул горлышко в рот, запрокинул голову. Худой остроконечный кадык жадно дернулся. В салоне остро запахло коньяком. — Я это пережил только благодаря заветной емкости! — сказал он, поболтав фляжкой перед глазами. — Флоран, это невыносимо! Может, выпьешь?

— Альберт, прекрати! — одернула его Мэри.

Дорога, присыпанная свежим снегом, уперлась в металлические ворота кладбища. Мэри подъехала прямо к воротам, заглушила мотор. Альберт сунул фляжку в карман и открыл дверь. Потянуло холодом, снег противно скрипнул под лакированным ботинком дяди.

— Вы идите, я посижу в машине! — сказала Мэри. — Ты не против? — Она раскрыла сумочку, вынула пачку сигарет.

— Не против! — безразлично произнесла Флоран.

Она едва держалась на ногах от усталости и горя. Три ночи, пока ожидали летной погоды, она почти не смыкала глаз. К счастью, рядом был отец Климент, матушка Сильвия и подруги из родного клана. Они без устали сменяли друг друга — в первую ночь, когда Флоран вернулась из аэропорта в спальный корпус, она помирилась с Лесли. По просьбе отца Климента Лесли попросила прощения у Флоран. После чего Флоран, разрыдавшись на ее плече, попросила прощения у Лесли.

Лесли оказалась совсем не противной, во всяком случае она сидела у постели Флоран гораздо чаще, чем другие.

А матушка Сильвия так и не узнала о том, что случилось между ними на баскетбольной площадке. Бывший полицейский, а ныне наставник колледжа Святого Креста отец Климент умел держать язык за зубами.

Впрочем, все те три дня ее дух, помимо отца Климента, девочек и молитв, укрепляли и новые письма безвременно погибшего Рида. Это были замечательные послания, некоторые из них она заучила наизусть и всю дорогу читала, как молитву.

К примеру, вот это.

«Дорогая Фло, я не могу поверить, что ты меня забыла! Та, чьи пальцы всегда пахнут цветами, а волосы свежим ветром, не может забыть того, кому в дублинской церкви было сказано «да». «Да-да!» говорю и я тебе, моя высокая белокожая красавица, краше которой не сыщешь на всем побережье. Если бы ты была рядом, моя спустившаяся с небес звездочка, я бы целовал тебя с головы до ног, зарывая каждый поцелуй в землю. Уверяю тебя, на этом месте из твоих поцелуев выросли бы замечательные цветы. Но я знаю, что из твоих, из наших поцелуев и так родится много прекрасного: дети, долгая жизнь, любовь, верность до последнего часа».

И вот теперь не было ничего, кроме промерзшей земли, скрипа снега, пара изо рта идущего впереди родственника.

Флоран медленно шла за дядей, периодически попадая в полосу коньячного аромата. Надо полагать, Альберт, пивший не первый день, успел проспиртоваться основательно.

— Вот так, Фло! — Он развел руками и сморщил худое, все в красных прожилках лицо. — Уж никак не ожидал, что переживу Грега, тем более твою мать! Такие молодые, здоровые, им даже пятидесяти не было… — Он всхлипнул. — И вот их нет, а я тут как тут… Что за жизнь, Фло?

Так называл ее отец в нередкие минуты счастья. В последнее время это случалось почти каждый день. Флоран было непривычно слушать это имя из уст дяди. При жизни отца дядя Альберт никогда не позволял себе называть ее так.

Расчувствовавшийся Альберт снова полез за коньячной фляжкой. Похоже, он нуждался в ней все чаще и чаще.

— Дядя, не надо, — попросила Флоран, глядя по сторонам. — А то мы так и до могилы не доберемся.

— Да-да, конечно! — Альберт бодро зашагал по дорожке из розового гранита. Они шли в ту часть кладбища, где виднелись свежие могильные холмики, где на темной, рассыпчатой земле лежали полуувядшие каллы, розы и хризантемы. — Вот, здесь! — сказал он, подходя к прямоугольному, плотно утрамбованному земляному холму. — Здесь они… лежат… здесь… — Он сморщился и отвернулся.

Флоран подошла ближе. На фотографии, прикрепленной к металлическому кресту, отец с матерью обнявшись сидели рядом. Она помнила это фото — оно стояло на столе в рабочем кабинете отца. Грегори и Люси улыбались, они еще не знали, что им предстоит пережить и какой страшный конец ожидает обоих.

Слезы комом стали в горле. Флоран сунула руку под куртку и слегка оттянула ворот свитера. Стало легче. Она перекрестилась, подогнула колени и мягко, стараясь не слишком давить на землю, опустилась на снег.