Веселое заведение - Сандра Даллас Страница 6

— Это вы потому такая смелая, что у вас счет в банке имеется. — На руку Эдди сел крупный комар, и она прихлопнула его ладонью, но не раньше, чем он успел отведать ее крови. Эдди смахнула мертвое насекомое и слизнула алую капельку с укушенного места. — У нас в Налгитасе комары размером с кузнечика, а кузнечики — как цыплята, — не без гордости сообщила она.

— А какого размера у вас цыплята? — спросила Эмма.

Эдди нахмурилась.

— Они такие же, как везде. Вы что же — не знаете, какие бывают цыплята? — Интересно, подумала Эдди, не посчитает ли ее Эмма слишком назойливой, если она еще раз спросит о ее счете в банке? Конечно, Эдди, по большому счету, было на это наплевать, но она давно уже пришла к выводу, что очень полезно знать о принадлежащих другим людям деньгах. — Ну, так, милочка, есть у вас деньги в банке или нет?

Похоже, Эмму этот вопрос нисколько не смутил.

— У Джона есть. А у меня — ни цента. Думаю, вы слышали наш разговор. Все деньги принадлежат ему.

— Так чаще всего бывает, когда речь идет о муже и жене, но ведь вы брат и сестра. Должны же у вас, как у сестры, быть собственные средства…

Эмма перевернула рукоделие и стала разглаживать ладонью свою работу с изнанки. Ее внимание привлек сложный шов, где соединялись сразу три элемента. Край одного из них перекрывал другой на десятую часть дюйма больше, чем следовало, и Эмма вытянула из шва нитку. Потом она положила работу на колено, откинула назад голову и закрыла глаза, слегка придавив веки кончиками пальцев. Эдди смотрела на нее во все глаза. Ей еще не приходилось проводить столько времени в компании с доброй христианкой. Хотя ее мать любила-таки почитать Библию, Эдди доброй христианкой ее не считала, хотя бы потому, что та позволяла своему мужу приставать к своей же собственной дочери. По мнению Эдди, это была не христианская вера, а пустой пирог — одна корка и никакой начинки.

— Половина — моя. И принадлежит мне по праву, — сказала Эмма, так и не открыв глаз. — Отец хотел, чтобы ферма и земля — а у нас ее немало — перешли к нам обоим. Он мне доверял. Говорил, что я лучше разбираюсь в том, как и куда вкладывать деньги, поскольку Джон до того жаден, что даже не в состоянии подчас блюсти собственную выгоду. Но мнение отца относительно моих способностей найти себе достойного супруга не было столь лестным; он очень боялся, что я выйду замуж за человека, которого будут прежде всего интересовать мои деньги. Потому-то он и оставил все Джону, полагая при этом, что он со мной поделится. Джон, конечно же, и не подумал со мной делиться, и я с этим ничего поделать не в состоянии, поскольку отец свою волю никак в письменной форме не зафиксировал. Но это вовсе не значит, что дома меня перегружают работой. Делать меня ничего не заставляют, просто Джону смерть как не хочется на меня тратиться. Джон жутко скаредный во всем, что не относится к его делу; но он и тут жадничает, а, занимаясь инвестициями и играя на бирже, слишком жадничать нельзя. Самое интересное, Джону даже не приходит в голову, что он обманывает меня или как-то ограничивает мою самостоятельность. Он искренне считает, что поступает со мной по справедливости. Кроме того, в делах он мне доверяет. Вы же слышали, что он сказал? Просил меня проследить за инвестициями в Нью-Мексико.

Эмма сделала паузу, но Эдди в разговор вступать не стала в надежде, что ее собеседница продолжит свой монолог. Так оно и случилось. Но когда Эмма заговорила снова, голос ее слегка прерывался от волнения.

— По правде говоря, я думаю, что Джона мой отъезд обрадовал. Теперь, когда меня нет с ним рядом, он может делать с наследством все, что ему заблагорассудится. С другой стороны, я тоже рада, что от него уехала. Мы с ним никогда особенно друг друга не любили, но в последнее время наша взаимная неприязнь стала перерастать в ненависть. У Джона в банке десять тысяч долларов, половина из которых — моя; более того, мне по праву принадлежит половина всего остального достояния, поскольку есть еще ферма, которая, впрочем, тоже записана на его имя, — тут Эмма издала короткий, сухой смешок. — И из всего этого мне достались лишь две шляпки и билет в одну сторону до Налгитаса.

Эмма и вправду была глупа и ничего в жизни не смыслила. Глупа — и чрезмерно болтлива. Эдди придвинулась к ней чуть ближе и сказала:

— Вы не должны рассказывать подобные вещи всем и каждому. Есть люди, которые способны убить и за меньшее.

— Положим, я рассказываю не о том, что у меня есть, а о том, что у меня могло бы быть. Так что мои слова ничего не стоят.

— Тем не менее я бы на вашем месте не стала распространяться на эту тему в Налгитасе. Там ошиваются опасные люди. Взять того же Бака Соррела, к примеру.

У Эммы округлились глаза. — Ох!

— Только не надо охать. Его уже повязали, — признала Эдди. — Но есть и другие. Слышали когда-нибудь о Бутче Сканга?

Эмма выпрямилась на сиденье, ну точно как школьница.

— А о Неде Партнере?

— Каком партнере? — робко переспросила Эмма.

— Не о партнере, а о Неде Партнере.

Эмма отрицательно покачала головой:

— Боюсь, я о таком не слышала. Он что же — какая-нибудь шишка?

— Шишка! — фыркнула Эдди. — Да он самый знаменитый разбойник во всем Нью-Мексико. Говорят, он ограбил банк в Санта-Фе и увел пять тысяч долларов, после чего полицейские гнались за ним с собаками. Ну, собаки взяли след и вывели полицейских к заброшенной будке железнодорожного обходчика. Там ищейки стали прыгать на дверь и выть так, что чертям тошно. Шериф и его помощники вытащили револьверы, окружили будку и предложили Неду сдаться. Поскольку ответа не последовало, они изрешетили будку пулями, потом осторожно к ней приблизились и, пустив вперед собак, заглянули внутрь. Но никого там не нашли — кроме своих же собак, которые дрались из-за каких-то объедков, оставленных в мусорном ведре. Короче говоря, Неда Партнера там не было, и банк свои пять тысяч долларов так и не вернул. Полагаю, Неду каким-то образом удалось их надуть: и полицейских, и собак — всех. В Нью-Мексико только об этом и разговору. — Эдди затряслась от смеха, потом вытерла глаза платком. — Говорю вам, в таком деле лучше его никого не сыщешь.

— Так он, значит, удрал с пятью тысячами долларов?

Эдди начала было кивать, но потом замерла. Ей вдруг показалось, что она слишком уж разболталась — прямо как Эмма.

— Ну, может, с четырьмя тысячами. Или с двумя. А может статься, в тот день в банке вовсе не было денег. Откуда мне знать? — Эдди пожала плечами и помахала в воздухе рукой, словно отметая самый предмет, который они обсуждали: дело Неда Партнера. — Что толку об этом говорить? В Нью-Мексико, Колорадо и Аризоне полно бандитов. Есть среди них и женщины. Вы об этом-то хоть знаете?

На лице у Эммы проступили пятна, она испуганно посмотрела на попутчицу.

Эдди довольно хихикнула, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Есть такая Ма Сарпи; правда, сейчас она сидит в Брекенриджской тюрьме в Колорадо. А еще есть Косоглазая Мэри Фостер, Малютка Бит и Анна Пинк. — Три последние были обыкновенными проститутками, Эдди назвала их для пущей важности. — Есть и другие. Разве всех перечислишь?