Девушка с «Края Света» - Лия Флеминг Страница 6

В ту ночь никто из супругов толком-то и не спал, они так до утра и проворочались в постели. Утром пришел забойщик свиней. Обсуждать вечернюю тему было некогда, и ее отложили.

Ади встала, зажгла свечку и выдвинула свой ящик комода, где хранились всякие женские принадлежности: спринцовки, губки, тампоны, прокладки и пояса. Скоро все это будет ей не нужно, старость на пороге. А тут этот непонятный городской ребенок, совершенно чужой в фермерском доме. Хватит ли у нее сил? Чья тут вина? Не слишком ли много требует от них судьба?

Но тут она взяла в руку фотокарточку Элли, и взгляд родных глаз пронзил копьем ее сердце. «Не оставляй моего ребенка», – кричали эти глаза.

Она задвинула ящик и быстро оделась, готовясь встретить этот тяжелый день.

Мириам сидела в вагоне, ошеломленная внезапностью случившихся событий. Ее оторвали от всего, что она знала с пеленок, от города и от знакомых ей людей. Отец только что лег в холодную землю, но его лицо уже поблекло в ее памяти. Теперь она будет жить в чужом краю с незнакомыми людьми, словно Руфь из библейской истории. Адвокат сказал, что ей повезло, раз она уедет в другое место, но она не поняла, что он имел в виду.

Ее новая родственница, прямая и сдержанная, сидела напротив нее и смотрела в окно, но Миррен часто ловила на себе ее цепкий взгляд.

Бабушка Йевелл появилась в адвокатской конторе, когда бабушка Симмс собрала маленький узелок с одеждой и отвезла Миррен на трамвае в Китли.

– Сейчас ты постарайся понравиться своей новой бабушке. Она приехала за тобой издалека. Следи за своими манерами и не бойся, – шепнула она, когда они сидели в коридоре возле двери адвоката и ждали.

– Ну, Мириам, – сказал адвокат, немолодой мужчина с пышными бакенбардами, когда их позвали в кабинет, и показал на сидевшую в кресле солидную леди в твидовом пальто, коричневой шляпке, с мертвой лисой на шее. – Я хочу познакомить тебя с миссис Йевелл, матерью покойной Эллен Мириам Гилкрист. Это твоя бабушка. Она любезно согласилась забрать тебя на семейную ферму, чтобы ты немного пожила в Уиндебанке.

Миррен присела в вежливом реверансе, как они это делали в школе, когда в класс приходил директор. Язык ее прилип к гортани.

– Для семи лет она высокая, – пробормотала женщина, пристально разглядывая Миррен.

– Мне восемь с половиной, – пропищала Миррен.

– И смышленая! – добавила женщина.

– Тебе очень повезло, Мириам. Твои дедушка с бабушкой готовы взять на себя полную ответственность за твое благополучие. Конечно, я надеюсь, что ты отплатишь им хорошим поведением, усердием и прилежанием.

– Но я их не знаю. – Миррен заплакала и вцепилась в бабушку Симмс. До ее сознания внезапно дошло, что она уедет неизвестно куда с этой вот строгой леди.

– Ничего-ничего, Мириам, – продолжал старый адвокат. – Вы познакомитесь получше в дороге, ведь вам предстоит долгая поездка по железной дороге… Для миссис и мистера Йевеллов то, что они берут тебя в свой дом, тяжкий груз, ведь им придется многое менять в своей жизни. А ты скоро привыкнешь к новым условиям. Милая моя, одна ты все равно не проживешь, не та у тебя ситуация. Если бы эти добрые люди не согласились…

Строгая леди перебила его на полуслове.

– Пойдем, детка, – сказала она. – Нам надо успеть на поезд, иначе твой дед зря прождет нас на станции. Нельзя заставлять фермера ждать. – Она улыбнулась одними глазами; Миррен схватила свой узелок, понимая, что иного выхода нет, и обняла на прощанье бабушку Симмс, утиравшую слезы.

– Девочка хорошая и вострая, миссис Йевелл, совсем как ее мама, настоящая леди… – сказала бабушка Симмс. Потом она ушла.

Почему ее бабушка и дед прежде никогда не навещали ее? Миррен знала, что когда-то, еще до ее рождения, была большая размолвка, ссора из-за ее отца. А еще она знала о фермах только, что там полно коровьего и конского навоза и что он воняет. Как-то раз они ходили в воскресной школе в поход на вересковую пустошь, в селение Гаворт, где какая-то леди написала книгу под названием «Вянущие шляпы» [3].

Миррен посмотрела на шляпку миссис Йевелл и невольно улыбнулась. Она привяла по краям, а перья на ней казались выцветшими и жидкими. Должно быть, в городке Уиндебанк постоянно дует сильный ветер. Как же она будет жить в такой глуши? Она посмотрела в окно, стараясь не шмыгать носом, а ее глаза наполнились слезами.

Там не было ничего, кроме зеленых полей и каменных стенок; стенки шли во всех направлениях, из-за чего холмы покрылись причудливыми узорами: квадратами, треугольниками, овалами и кругами, в середине которых виднелись пятнышки овец, словно ватные комочки.

– Мы почти приехали? – спросила она. – Когда мы увидим ферму?

– Всему свое время, – прошептала миссис Йевелл. – Потерпи немного. Все приходит к тем, кто умеет ждать…

Миррен вздохнула и снова повернулась к окну. Она никогда не видела столько стенок, овец, мужчин на повозках. Еще ее удивило, что вокруг не видно ни одной фабричной трубы. Вот какое удивительное место. Где же улицы с толпами народа?

Ади не могла оторвать глаз от девочки, сидевшей напротив нее. Вылитая Элли, какой та была в этом возрасте: такие же светлые косички и голубые йевелловские глаза. Если бы Миррен прошла мимо нее на улице, Ади решила бы, что видит призрак умершей дочки. И как она могла перепутать возраст девочки? Стыд какой! Мириам, кажется, родилась в конце войны. Старший ребенок, мальчик, умер вместе с матерью во время эпидемии. Конечно, деду с бабкой следовало бы их навестить, но на кого оставишь ферму? Да и мосты были сожжены, когда Элли сбежала из дома с шотландским землекопом.

Да и, по правде говоря, Ади просто боялась ехать к дочке. Ей было бы невыносимо увидеть, в каких условиях та жила. Наверняка не во дворце. Что ж удивляться, что она… но у этой девчушки Мириам появились шансы на лучшую жизнь, пусть даже в ней и течет дикая кровь ее шотландского папаши. Вон, глазки так и сверкают, язычок острый – она может себя защитить, как и все Йевеллы.

Значит, в семье ее звали не Мириам, а Миррен, на шотландский манер. Конечно, она имеет право на свое привычное имя, но Йевеллы гордились Мириам и во многих поколениях давали это имя перворожденным девочкам. Элли тоже поддержала их фамильный обычай, не забыла. Что ж, трогательно.

Ади невольно призналась себе, что на душе у нее потеплело, хотя ее и ждет впереди немало стычек с детским упрямством. Миррен городской ребенок, и ей будет нелегко жить на ферме, привыкать к однообразной и нелегкой работе, следить, чтобы были закрыты все ворота и калитки. Городские дети привыкли к магазинам и кофейням на каждом углу, привыкли ходить в кино, где показывают полуголых девиц и парней. За этой девочкой нужен глаз да глаз. А еще ее нужно подкормить, а то кожа да кости, вон ножки какие тонюсенькие и коленки острые. Миррен сидела перед ней в стареньком пальтишке, из которого она давно выросла. Подол на юбке подшит кое-как, грубыми стежками, а чулки нуждаются в штопке – сплошные дыры. И один господь знает, какое там у нее исподнее белье, поди грязь да блохи. Но ничего, вот приедут домой, и Ади хорошенько отмоет свою внучку.