Кроткая заступница - Мария Воронова Страница 6

Читая комментарии к постам, Христина заметила, что в группе появилась новая активная участница. Когда она зарегистрировалась, было неизвестно, но писать начала только неделю назад, и Христине очень нравилось, как она умеет выразить свои мысли, не скрывать восхищения творчеством любимой писательницы, но в то же время не впадать в глупый щенячий восторг.

Людмила Ивановна, так звали женщину, раз начав, писала теперь каждый день. Большинство участниц группы тематическим постам предпочитали вечерний чат: рассказать, как они провели день, что любят, что не любят – словом, больше увлекались салонной болтовнёй, чем обсуждением книг, а Людмила Ивановна всегда высказывалась по делу, довольно определённо и кратко, немного даже по-мужски.

Христине нравилось, что в группе удалось создать непринуждённую домашнюю атмосферу, участники чувствуют себя свободно и могут делиться личными переживаниями, что благодаря группе между людьми завязываются тёплые отношения, часто переходящие в личное знакомство, а то и в дружбу. Но, как всегда, было одно маленькое «но». Девушка проводила много времени, выискивая на просторах Интернета отзывы на произведения писательницы, чтобы опубликовать их в группе, часто просматривала уже зачитанные до дыр книги, чтобы взять оттуда для публикации интересную мысль, и делала пост, предвкушая жаркую дискуссию, но обычно под цитатой или отзывом появлялось два-три комментария, и на этом всё заканчивалось.

В Людмиле Ивановне Христина почувствовала родственную душу и стойкого бойца.

Она зашла на страничку женщины. По комментариям Людмила Ивановна представлялась строгой, волевой, но милой дамой и на фотографии выглядела именно так. У неё оказалось круглое лицо с аккуратным твёрдым подбородком и спокойными серыми, чуть навыкате глазами, от уголков которых расходились нежные лучики морщинок. На снимке женщина была серьёзной, но сразу становилось ясно, как она похорошеет от улыбки.

Христина прочитала, что Людмила Ивановна киевлянка, и у неё сразу потеплело на душе. Странно, в Киеве прошла самая страшная часть её жизни, все события, о которых она запрещала себе вспоминать и которые искалечили бы её навсегда, если бы не помощь Анны Спиридоновны, и всё же она с теплотой и доверием относилась к землякам.

Другой личной информации Людмила Ивановна не указала, кроме номера школы, но эта цифра ничего Христине не говорила.

Друзей у женщины было мало, а общих с Христиной – ни одного.

Такая сдержанность совершенно не удивила девушку: многие люди средних лет стесняются, что сидят в социальных сетях, и стараются не афишировать своего присутствия там, особенно если их цель не общение с друзьями юности, а получение информации по интересующим темам и поиск единомышленников.

Возможно, у Людмилы Ивановны ответственная работа, и она не хочет, чтобы сотрудники знали, что их шеф любит детективы.

А кстати, интересно, что ещё она любит?

Христина зашла через браузер, посмотреть, в каких группах состоит женщина, но две кулинарные странички и сообщество любителей крайне популярного сериала ничего существенного не добавили к характеру Людмилы.

Фотография выложена всего одна, та, что на аватарке, и на стене нет своих записей, только перепосты рецептов.

Христина вздохнула. Сама она умела вкусно готовить, но давно не практиковала это дело. После выздоровления Анны Спиридоновны и Руслана дальше навязывать свои услуги повара было бы неприлично, а куховарить для себя самой не то чтобы лень, но какое-то очень безнадёжное занятие… А вот Людмила Ивановна, видно, увлечена – вон какие сложные рецепты перепостила! Наверное, у неё большая семья, муж и дети, а может быть, и внуки уже есть…

Больше нельзя было построить никаких предположений и догадок, и Христина решилась, отправила Людмиле Ивановне личное сообщение и заявку в друзья.

Потом не удержалась, зашла на страницу Макса. Там ничего не изменилось с тех пор, как они виделись последний раз. Скорее всего Макс ни разу и не открывал её.

Одна запись и один друг – она сама, Христина.

С чувством, будто делает что-то стыдное, девушка открыла его фото во весь экран.

На снимке Макс казался совсем молодым – то ли из-за растрёпанной причёски, то ли оттого, что широко и беззаботно улыбался.

Судя по ракурсу, Макс разместил селфи. Получается, эта радость была обращена не к неизвестному фотографу, а к себе самому, и эта мысль почему-то доставила девушке удовольствие.

О чём он думал, когда сфотографировал себя на фоне эмалево-голубого неба? Просто о том, что наступила хорошая погода и подул тёплый солнечный ветер, всегда обещающий людям что-то хорошее в будущем? Так непривычно было видеть его волосы растрёпанными, что Христина провела по ним кончиком пальца.

Макс человек замкнутый, но ей он улыбался часто, и Христина видела в его лице и нежность, и грусть, и любовь, и желание, и жалость – но никогда, ни разу, он не смотрел на неё так по-мальчишески радостно…

Вдруг она услышала дверной звонок. К Христине давно никто не приходил, и она давно никого не ждала, поэтому не сообразила, что два коротких звонка – это к ней, пока соседка не заглянула к ней в комнату и строгим голосом не заметила, что, если уж она приглашает гостей в столь позднее время, пусть будет любезна сама им открывать.

Быстро вскочив с дивана, Христина пригладила волосы и одёрнула кофту. Неужели это Макс? Его визит ничего не изменит, но хотелось предстать перед ним красивой и ухоженной девушкой, а не домашней распустёхой.

– Кто там? – спросила она весело, а когда услышала ответ, почувствовала, что умирает…

* * *

Получив наконец от Юлии Викторовны текст, Лиза принялась читать – и обомлела. Он оказался не просто вычищен, а простерилизован, если не сказать убит гамма-лучами. Были убраны все длинноты, все авторские размышления и даже почти все шутки. Некоторые, наверное, действительно стоило выкинуть, всё же Лиза служила следователем и не всегда могла сразу переместиться из грубой криминальной реальности в волшебный мир фэнтези. Где-то на полпути у неё рождались не слишком благопристойные фразы, которые имело смысл оставить в своих мыслях, но, освободившись от впечатлений трудового дня, она писала вполне милые и остроумные диалоги.

Но если бы Юлия Викторовна ограничилась стилистической правкой и сокращением, это было бы ещё полбеды. В освободившиеся места она бестрепетной рукой вписывала куски своего собственного сочинения, что, на взгляд Лизы, было так же уместно, как пририсовать бутылку пива к картине Серова «Девочка с персиками» или поскрести вилкой по тарелке во время исполнения «Лунной сонаты».

Лиза привыкла доверять Юлии и считать своё разочарование от её непринуждённой редактуры гнилыми авторскими амбициями и сейчас старалась себя в этом убедить, но было ясно: текст убит и, как всякое мёртвое тело, вызывал одно желание – похоронить его.

Что же делать? Поберечь свои нервы и оставить как есть? Или оспорить эту редактуру, «бессмысленную и беспощадную»?