Чудо любви - Николас Спаркс Страница 6

– Ну потерпи еще немного, ведь не всегда будет так, – умоляюще сказал он. – Скоро все образуется, и мне уже не придется так часто уезжать.

– Полгода назад ты говорил то же самое, – вздохнула Мария. – С тех пор ничего не изменилось, и мне кажется, не изменится никогда.

Теперь, оглядываясь назад, Джереми понимал: ему следовало серьезнее отнестись к этому разговору, но в то время голова его была занята статьей, ради которой ему нужно было съездить в Лос-Аламос. Мария как-то странно улыбнулась, когда он поцеловал ее на прощание, и потом, в самолете, воспоминание об этом смутно его беспокоило. Когда же он вернулся, она снова стала как будто прежней, и они беззаботно провели вдвоем уик-энд. Она заговорила о том, что хочет иметь ребенка, и Джереми на какое-то мгновение оторопел от неожиданности, но быстро пришел в себя и выразил восторг от этой идеи. Ему казалось, что он прощен и все в полном порядке. Однако наметившаяся в их отношениях трещина не исчезла – она неуклонно увеличивалась с каждой новой его отлучкой. Окончательный разрыв произошел год спустя, через месяц после визита к врачу в Верхний Ист-Сайд. То, что он им сообщил, стало фатальным для их брака.

– Мы должны расстаться, – сказала ему Мария. – Мне очень больно, и я никогда тебя не забуду, но я больше не могу быть с тобой.

Этим все было сказано. После развода, в моменты тихого уныния, Джереми много думал о том, что случилось, и иногда его одолевали сомнения, любила ли Мария его когда-нибудь. «Мы ведь могли пережить это, могли все уладить», – говорил он себе. Но в конце концов он понял, почему их брак был обречен, и у него не осталось на нее обиды. Он иногда звонил ей, хотя так и не смог заставить себя пойти на ее свадьбу, когда она, через три года после развода, вышла замуж за адвоката, жившего в Чаппакуа.

Они с Марией расстались семь лет назад, и, как ни странно, развод для Джереми был единственным действительно печальным событием за всю его жизнь. Он знал, что немногие люди могли похвастаться подобным благополучием. Он не пережил ни одной серьезной драмы, не вынес из детства комплексов вроде тех, что отравляли существование многим его ровесникам, и жизнь у него была насыщенная, активная и интересная. Братья Джереми и их жены, его родители и даже девяностолетние бабушки и дедушки с обеих сторон – все были живы, здоровы и счастливы. Они с братьями были очень дружны, и по меньшей мере дважды в месяц весь их постоянно увеличивающийся семейный клан собирался у родителей, по-прежнему живших в старом доме в Куинсе. У Джереми было семнадцать племянников и племянниц, и временами он чувствовал себя не в своей тарелке, будучи единственным холостяком среди счастливых семейных людей. Но к счастью, братья его были достаточно деликатны, чтобы не совать нос в его личную жизнь и не расспрашивать о причинах развода.

Джереми, можно сказать, уже пережил его. Почти пережил. Иногда, правда, во время таких поездок его охватывала щемящая тоска по тому, что он потерял, однако в последнее время такое с ним случалось все реже. В целом же развод ничего не изменил в его отношении к жизни и к браку и не сделал его убежденным холостяком. Он по-прежнему считал женщин самыми интересными и загадочными существами на свете.

Года два назад внимание Джереми привлекло исследование, проведенное с целью выяснить, является представление о красоте продуктом культуры или заложено в человеке с рождения. Суть эксперимента заключалась в следующем: красивым и некрасивым женщинам давали подержать на руках маленьких детей и замеряли в каждом случае длительность зрительного контакта между испытуемой и ребенком. Таким образом была выявлена прямая зависимость между физической привлекательностью и длительностью зрительного контакта: дети намного дольше удерживали взгляд на красивых женщинах, чем на менее привлекательных. Ученые, проводившие исследование, усмотрели в этом подтверждение гипотезы о том, что человеческое представление о красоте является инстинктивным.

Это «открытие» было подано как сенсация в журналах «Ньюсуик» и «Тайм», и Джереми решил написать статью с критикой этих выводов, поскольку исследователи, по его мнению, не учли многие важные аспекты. Естественно, он не собирался спорить с тем, что красота действительно обладает удивительной силой и может мгновенно заворожить кого угодно. Джереми знал это по себе: его, как и любого другого мужчину, не могла оставить равнодушным эффектная внешность супермодели. Однако несмотря на все это, фундаментом истинной красоты он считал душевные качества, без которых очарование внешней привлекательности очень быстро теряет силу. Воздействие внешней красоты недолговечно, если за ней нет духовно прекрасного начала, представление о котором формируется под влиянием культурных норм и ценностей.

Редактор, однако, не одобрил идею этой статьи, назвав ее «слишком субъективной», и предложил Джереми написать лучше что-нибудь об увлечении добавками антибиотиков в корма кур и возможных негативных последствиях этого злоупотребления – повышении устойчивости опасных бактерий и вспышках различных болезней вроде бубонной чумы. Освещение этой проблемы казалось редактору более важным делом, чем рассуждения о красоте. При этом он был вегетарианцем, а жена его обладала яркой и ослепительной красотой, как полярное сияние на Аляске.

Ох уж эти редакторы! Джереми давно понял, что большинство из них законченные лицемеры. Такие люди преуспевают практически на любом поприще: они всегда держат нос по ветру и ни при каких обстоятельствах не упустят выгоду. Решая, что стоит публиковать, а что нет, редакторы руководствуются прежде всего соображениями коммерческой выгоды и в соответствии с ними диктуют свои условия.

Джереми это раздражало, и он надеялся, что, попав на телевидение, наконец сможет избавиться от редактора. Разумеется, он не питал иллюзий, что ему удастся обрести полную творческую свободу. Элвин был прав, говоря, что телепродюсеры ничуть не лучше редакторов. Однако работа на телевидении по крайней мере могла обеспечить постоянный приличный заработок, а это означало, что ему не придется больше размениваться на пустяки и все время вертеться как белка в колесе, добывая материал для статей.

Мария была права, когда упрекала его в том, что работа отнимает у него слишком много времени. Ему следовало прислушаться к ней тогда. За пятнадцать лет карьеры журналиста у него почти ничего не изменилось в плане работы. Конечно, он стал настоящим профессионалом, и, кроме того, благодаря появившимся связям ему стало намного легче пристраивать статьи в газеты и журналы. Однако коренным образом это ничего не меняло: Джереми по-прежнему думал только о работе, и ему приходилось все время проводить в лихорадочных поисках чего-нибудь «горячего» и оригинального. Он должен был ежемесячно заполнять свою колонку в «Сайентифик американ», представляя по крайней мере одно или два серьезных журналистских расследования, и писать в год примерно пятнадцать статей на актуальные (зачастую – в зависимости от сезона) темы.

Приближается Рождество? Нужна статья о жизни святого Николая, который родился в Малой Азии (на территории современной Турции), стал епископом Миры и был известен своим великодушием, любовью к детям и заботой о моряках. В самом разгаре лето? Прекрасный повод для написания статьи о глобальном потеплении – на эту тему можно создавать самые разнообразные вариации: например, порассуждав о том неоспоримом факте, что за последние сто лет средняя температура повысилась на 0,8 градуса, сообщить о предсказываемой возможности превращения территории США в подобие пустыни Сахары или рассказать об угрозе того, что после глобального потепления может наступить новый ледниковый период, во время которого Америка превратится в холодную тундру. Перед Днем благодарения особую актуальность приобретают статьи о жизни в Новом Свете отцов-пилигримов, первых английских переселенцев – причем писать требуется не столько об их дружеских трапезах с индейцами, сколько об охоте на ведьм в Салеме, эпидемиях оспы и кровосмесительных браках.