Нежные признания - Барбара Картленд Страница 6

– Смотри, папа, вон там. – Она указала на фигуру человека на лошади ярдах в ста от них. – Правда, он великолепен?

– Он?

– Конь.

Лавина обожала лошадей, и сейчас все ее внимание было сосредоточено на черном жеребце – прекраснейшем животном из всех, что ей доводилось видеть. Кожа у него была гладкой и блестящей, как атлас, и, несмотря на устрашающие размеры, двигался он с грацией танцора, легко перепрыгивая через кусты и ручьи, ни на секунду не замедляя галопа.

Только потом Лавина обратила внимание на наездника, который, как оказалось, ехал без седла, стремян и поводьев, держась за гриву огромного животного и управляя им без всяких усилий. Он был в одних бриджах и расстегнутой рубашке, под которой виднелась широкая мускулистая грудь.

Сперва она решила, что это чей-то конюх, но потом что-то знакомое в посадке темноволосой головы заставило ее сердце забиться быстрее.

– Элсвик, – прошептала девушка.

– Вот те на! – проронил отец. – Это и впрямь он.

Маркиз удалялся, становясь все меньше и меньше. Скакал он в сторону Элсвик-Тауэрса, который уже показался на горизонте.

Когда они подъехали ближе, Лавина не смогла не восхититься замком, который восстановил и расширил отец маркиза. Это было необыкновенно красивое и богатое здание, в сравнении с которым бледнел даже Рингвуд-Плейс.

Над серединой главной стены возвышалась огромная башня с зубцами и флагштоком. По наличию и отсутствию флага мир узнавал, дома ли хозяин замка.

Сейчас флагшток был пуст, но как раз, когда Лавина смотрела на него, полотнище гордо взметнулось на самую его верхушку: лорд Элсвик вернулся домой.

Когда карета переезжала по мосту через окружающий замок ручей, Лавина залюбовалась цветами, которые ярким ковром покрывали землю у стен. Потом ее впечатлила огромная, украшенная красивой резьбой парадная дверь.

Лошади остановились перед ней. Лакей, сидевший рядом с кучером, спрыгнул на землю и дернул за кольцо звонка.

Граф повернулся к Лавине:

– Оставайся пока в карете, милая. Я поговорю с маркизом и позову тебя.

– Нет, папа, мне нужно идти с тобой, – возразила Лавина. – В конце концов, это в первую очередь касается меня.

– Конечно, но с такой просьбой обращаться непросто, и, мне кажется, правила приличия требуют, чтобы ты не присутствовала, когда я буду просить его о помолвке.

Отец проявил совсем не свойственную ему строгость, и Лавине ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Открывший дверь дворецкий, похоже, несколько удивился, увидев графа. Однако сообщил, что проверит, дома ли его светлость.

После этого он величественно удалился по широкому коридору и, вернувшись через несколько минут, сказал, что лорд Элсвик примет его.

Затем он повел графа по, казалось, бесконечному лабиринту коридоров, пока наконец не открыл одну из дверей и не провозгласил:

– Граф Рингвуд, милорд!

Когда граф вошел в комнату, маркиз опустил газету, которую читал, встал и пошел ему навстречу со словами:

– Какая неожиданность! Я думал, вы в Лондоне.

– Я был в Лондоне, – сказал граф, – но приехал просить вас о помощи в одном очень деликатном деле. Никогда еще я не оказывался в таком сложном и неприятном положении.

Маркиз вернулся домой лишь несколькими минутами ранее и все еще был в том же простом наряде, в котором скакал верхом. Узнав, что у него посетитель, он попытался придать своему виду некое подобие пристойности, для чего накинул старый сюртук. Но сюртук выглядел так, будто был для конюшни. Что, впрочем, соответствовало действительности.

С первого взгляда маркиза можно было принять за конюха. Но никто не мог заблуждаться на этот счет дольше одного мгновения. Высокий рост, вальяжность, надменное выражение глаз на худощавом лице – все выдавало в нем носителя одного из самых высоких титулов в стране.

Живые темные глаза его были очень выразительными, крупный рот казался бы подвижным, если бы губы не сжимались крепко всякий раз, когда на лице появлялось строгое напряженное выражение.

– Разумеется, я к вашим услугам, – вежливо ответил он отцу Лавины. – Не хотите ли выпить? Я полагаю, вы уже пообедали.

– Да, когда вернулся домой, – сказал граф. – После того, как примчался из Лондона.

Маркиз поднял брови.

– Боже правый, что же вызвало такую спешку? – поинтересовался он. – Надеюсь, у вас дома не случилось ничего плохого?

– Нет-нет, дома все хорошо, и с лошадьми тоже все хорошо, насколько мне известно, – ответил граф. – Я приехал к вам совсем по другой причине… Молить о помощи. И если вы не сможете мне помочь, я погиб.

Говорил он с таким отчаянием в голосе, что маркиз удивился еще больше.

– Позвольте все же предложить вам выпить. Уверен, все не так страшно, как вы думаете.

– Еще страшнее, – мрачно произнес граф. – Если вы не сможете помочь, нам придется бежать из страны как можно скорее.

– «Нам»?

– Мне и дочери. Когда я думаю, как может сложиться ее судьба… – Он застонал.

– Боже мой! – воскликнул маркиз. – Что же вы натворили? Во что вы вляпались?

– Я в отчаянии! – воскликнул граф. – Настолько в отчаянии, что готов на все, только помогите.

– Хорошо. Садитесь. Давайте поговорим.

* * *

Лавина неспешно прошлась по саду, рассматривая цветы, потом наклонилась над ограждением моста и стала смотреть на воду, сверкающую в солнечных лучах.

«Интересно, как там папа? – размышляла она. – Почему он так долго не выходит?»

Вдруг она выпрямилась.

«Нужно было идти с ним, – подумала девушка. – Маркиз наверняка не согласится. Что я делаю? Почему жду здесь, пока двое мужчин решают мою судьбу?» Подливало масла в огонь и сознание того, что после всех усилий, которые были потрачены на внешность, ее никто не увидит. Как лорд Элсвик узнает, что она уже не ребенок, к которому он когда-то отнесся с таким презрением, а взрослая женщина, если она позволяет себя прогонять, как… как ребенка?

Лавина не была слишком самоуверенным человеком, но знала себе цену. Она знала, что красива, что ее фигура стройна и изящна.

Еще девушка понимала, что роскошные темные волосы и пламенный взгляд способны превратить мозг любого мужчины в желе. Она слишком часто видела, как это происходит, чтобы сомневаться.

Когда маркиз видел ее в последний раз, она была растрепанной, волосы свисали по-детски. Сейчас же они были собраны в изысканную прическу, открывающую длинную изящную шею.

Выходить замуж за иностранного принца Лавина не хотела, но прекрасно знала, что достойна быть принцессой, и была совсем не против, чтобы маркиз ее увидел.