Река любви - Барбара Картленд Страница 6

Но со временем она начала понимать, насколько все вокруг нее зависело от прихоти и доброй воли хозяина ее отца.

Ему было уже за пятьдесят, однако сэр Эван, благодаря активному образу жизни, выглядел здоровым, энергичным мужчиной. Он был автократом, гордящимся своей древней шотландской родословной.

Подобно древним племенным вождям, он ожидал не только повиновения у себя в поместье, но и обожания, как в былые времена.

Хотя перемены в жизни горцев проходили очень медленно, слуги уже не были склонны проявлять раболепство, обязательное в прошлые годы.

Лили вскоре поняла: сэру Эвану нравится, что ее отец полностью зависит от него, а значит, и она тоже. Лили стало очевидно, что, если ей хотелось чего-нибудь особенного, она получала это не от отца, а от сэра Эвана.

Она чувствовала также, что после смерти жены около десяти лет назад он был во многих отношениях одиноким человеком.

Он периодически выезжал из поместья, чтобы, как поняла Лили позднее, встречаться с давней подругой, единственной женщиной в его исключительно мужском мире.

Накануне своего семнадцатилетия она уже понимала, что сэр Эван думает о ней не как о ребенке, а как о женщине.

В одну из морозных ноябрьских ночей в густом тумане на торфяниках отец Лили заблудился и умер от пневмонии.

Она решила выйти замуж за сэра Эвана задолго до того, как он сам сделал ей предложение.

После похорон она, печальная, но безмерно прекрасная в черном платье, поспешно привезенном из Питера, глядела на сэра Эвана затуманенными от слез глазами и говорила тихим детским голосом, который часто потом использовала:

— Я знаю, что папа не оставил… денег… и вам нужен… дом Для другого управляющего… так что я, возможно, смогу найти какую-нибудь работу… в Перте, если вы… поможете мне.

И тогда сэр Эван предложил Лили обручальное кольцо и купил ей приданое, приведшее ее в экстатическую радость.

Никогда не ожидала она, что будет иметь такие прекрасные платья, и нимало не смущалась, надевая меха, принадлежавшие какой-то бывшей леди Кэрнс, или ее драгоценности.

Они отправились на три недели в Эдинбург, где сэр Эван представил молодую невесту своим шокированным и возмущенным родственникам, слишком трепещущим перед ним, чтобы открыто выразить свои чувства.

Только Лили ощущала, что они думают, и это забавляло ее.

Впереди у нее были посещения театров, балов, ассамблей и приемов.

Кроме того, она склонила своего мужа к покупке еще большего количества нарядов и драгоценностей, более крупных и более импозантных, чем любые из украшений леди Кэрнс, которая наверняка сочла бы их безвкусными.

После трех лет замужества Лили начала серьезно задумываться о своем будущем.

Выходя за сэра Эвана, она знала, что у него есть сын от первой жены, и, хотя Алистер ссорился со своим отцом и жил на Юге, он был наследником титула и поместья.

Вначале это не беспокоило Лили, которая никогда даже не задумывалась об Алистере Кэрнсе как о возможном источнике огорчений и никогда не встречалась с ним.

Но когда муж слег от суровой инфлюэнцы после того, как промок до костей на рыбалке, Лили внезапно осознала, что если он умрет, как и ее отец, она вновь останется без единого пени.

Уже вскоре после женитьбы сэр Эван был совершенно откровенен с ней в этом вопросе.

— Я сделал новое завещание, — говорил он довольно неохотно, поскольку никогда не любил обсуждать личные дела с кем-либо и менее всего с женщиной. — Я не могу оставить тебе много. Все имение наследует Алистер, сам же я небогатый человек.

Лили молчала, а сэр Эван продолжал:

— Ты получишь все, что лично я смогу оставить тебе, но придется стать менее расточительной, что в настоящий момент тебе, кажется, не удается.

— Извините меня, если я делала… что-нибудь… не так, — сказала Лили тем детским голосом, который неизменно оказывал должное воздействие.

— Дело не в этом, — ответил сэр Эван, — просто ты — экстравагантная, маленькая кошечка!

В этих словах слышался не упрек, а ласка. Затем он резко сказал совершенно иным тоном:

— Я полагаю, ты снова выйдешь замуж, так что постарайся, чтобы он оказался богатым человеком.

Может быть, именно эти слова заставили Лили осознать, что, когда она станет вдовой, ей придется подыскать мужа, и притом достаточно богатого, чтобы обеспечить себе такой образ жизни, к которому она привыкла после смерти своего отца.

Эдинбург привил у нее вкус к обществу, но теперь она хорошо осознавала свои устремления не к шотландской столице, а к английской.

Она прочитала все журналы и светские колонки в каждой газете, а также прислушивалась к разговорам женщин, в которых было значительно больше информации о подобных вопросах, чем во всем том, что она могла выведать от мужчин.

Лондонское общество не имеет представления о том, насколько в других частях страны интересуются его делами.

Лили знала о любовницах принца Уэльского, об обаянии профессиональных красавиц, о знати, окружавшей его королевское высочество и соперничавшей за право развлекать его в своих загородных домах и охотничьих угодьях.

Впервые имя герцога Дарлестонского упомянул при ней один из друзей ее мужа.

— На прошлой неделе в Дарле охотничья добыча составила две тысячи шестьсот сорок фазанов, Кэрнс! — сказал он. — Хотел бы я быть там.

— Я слышал, что новый герцог неузнаваемо улучшил охотничьи угодья с тех пор, как унаследовал титул, — отвечал сэр Эван. — Я и сам уже давно не подстреливал фазана.

— Как твои куропатки в этом сезоне? — спросил его друг, и их разговор перешел на типично шотландские темы.

Но другие говорили о герцоге подробнее.

— За всю мою жизнь я никогда не видела такого привлекательного мужчины! — слышала Лили, как одна из хорошеньких замужних женщин говорила другой. — Я видела его на нескольких балах, когда была в Лондоне, и меня не удивляет, что его прозвали Счастливчик. Это самый восхитительный мужчина, о котором только можно мечтать.

По настоянию Лили сэр Эван ежегодно возил ее в Эдинбург и с каждым разом оставался там все дольше, поскольку она умоляла его об этом, и ее познания о герцоге Дарлестонском становились все более обширными.

Она бережно хранила эту информацию в своей памяти, как сорока прячет украденные сокровища в своем гнезде.

Лили начала искать его имя в светских хрониках, узнавала о скачках, в которых участвовали его лошади, и о балах, где его имя встречалось в перечне гостей.

Даже похороны, в которых порой участвовали либо принц Уэльский, либо королева, не избежали ее внимания.

«Если я когда-либо попаду в Лондон, — обещала себе Лили, — первым, с кем я постараюсь встретиться, будет герцог Дарлестонский!»