Нечаянная свадьба - Елена Арсеньева Страница 6

– Помилуйте, нельзя ли потише?!

– Да и так еле плетемся, надо поспеть до сумерек! – знай покрикивали в ответ то Степан, то Феоктиста, и окрестности продолжали вскачь проноситься мимо, а Лида чувствовала, что по окончании этого безумного путешествия ее придется выносить из шарабана на руках и немедля вызывать к ней докторов – лечить переломанные кости. Она никак не могла понять, отчего само понятие сумерек вызывает у кучера и Феоктисты такой страх, что они даже не внемлют Лидиным жалобным мольбам.

Впрочем, иногда дорога становилась до такой степени отвратительной, что Степан вынужденно замедлял ход, видимо понимая, что шарабан просто не выдержит скачки по совсем уж высоким ухабам. Тогда Степан просил Лиду и Феоктисту пройти немного пешком, и это было разумно, потому что на таких ухабах седоку в повозке удержаться было бы непросто, и вещи Лиды уже дважды вываливались из шарабана и были водворены на место – с прежней, впрочем, небрежностью.

Они проехали уже порядочное расстояние, как вдруг шарабан особенно сильно подскочил, потом накренился, чуть вовсе не завалившись, и очередной чемодан рухнул на дорогу и даже раскрылся.

В пыль вывалились книги, и Лида, позабыв про ушибы и синяки, выпрыгнула из шарабана и бросилась подбирать свои сокровища. Здесь были их с матушкой любимые книги: сказки, которые Лиде читали в детстве, конечно, Пушкин, Лермонтов и Гоголь, «Русская хрестоматия» Галахова (два тома в одном), зачитанные до дыр романы Панаевой и Некрасова [14], – а также несколько французских романов мсье Дюма, еще не разрезанных, купленных перед самым отъездом… Видеть этих друзей своей души лежащими на пыльной дороге Лиде стало так больно, что она едва не разрыдалась.

Не доверяясь более никому, она собрала книги, сложила их в чемодан, застегнула его понадежней, сама, натужившись, взвалила на повозку и только тогда подошла к Феоктисте и Степану, которые, не обращая на ее хлопоты ни малейшего внимания, внимательно разглядывали переднее колесо шарабана.

– Что случилось? – спросила Лида.

– Ось перегорела! – буркнул Степан.

– Как же мы поедем? – испугалась девушка.

– Да как-нибудь! – бесшабашно ответил Степан, словно не он только что чесал в затылке, пытаясь понять, что делать с перегоревшей осью, и бодро полез на козлы.

– Садитесь, барышня! – пригласила Феоктиста, проворно взбираясь на свое место.

– Но как же ось?!.. – робко заикнулась Лида, однако Степан махнул рукой:

– Да ништо! Как-нибудь!

– Лишь бы до сумерек поспеть! – завела прежнюю песню Феоктиста, и тут Лида не сдержала любопытства:

– Почему вы так боитесь сумерек?

– Места здесь, близ Протасовки, дурные, – поежившись, пояснила Феоктиста. – Речка Вязня – ох опасная! Есть места чистые, а есть такие, что в травах подводных да иле увязнуть можно запросто. А еще говорят, будто чудища там живут, имя которым и есть вязни. Оттого и название река получила, да и всем Вязникам его дала. В стародавние времена, сказывают, вязни утащили к себе какого-то князя, ну и с тех пор призрак его ночами по берегам шастает и народ к себе заманивает, хочет еще кого-нибудь в тине утопить, чтобы не скучно ему было. Немало душ невинных погубил! Но всем здешним страхам страх – это, конечно, Маремьяна.

– Кто ж такая это Маремьяна, если она даже страшней призрака? – поежилась Лида.

– Маремьяна, барышня, это… – начала объяснять Феоктиста.

– Вот она! – вдруг испуганно прохрипел Степан, натягивая вожжи одной рукой, а другой, с зажатым в ней кнутовищем, ткнув куда-то в сторону.

Лида повернулась туда и увидела сороку, которая взмыла из придорожной рощицы и, подлетев совсем близко к шарабану, зависла в воздухе, едва шевеля крыльями, в точности как это делают ястребы, паря в воздушных потоках. Однако чтобы сороки вот так парили прямо над землей, да еще вертя при этом головами с превеликим любопытством, Лиде видеть еще не приходилось.

– Пошла прочь, сила нечистая! – закричала Феоктиста, правой рукой крестясь, а левой размахивая и норовя прогнать сороку, которая, впрочем, не обращала на ее действия никакого внимания и продолжала, вертя своей маленькой, иссиня-черной головкой, наблюдать за людьми.

– Степка, прогони ее! – взвизгнула Феоктиста, но Степан даже не пошевелился, уставившись на сороку как зачарованный.

Наконец, похоже, сороке надоело разглядывать людей, она порскнула в сторону и скрылась в той же рощице, откуда прилетела.

Феоктиста и Степан вздохнули с таким облегчением, так истово перекрестились, что Лиде стало смешно.

– Почему вы думали, что сорока послушается Степана? – спросила она Феклисту.

– Потому что Степка с Марфушкой, Маремьяниной дочкой, хороводился, дурень! Будто других девок не осталось, только это ведьмино отродье! – непримиримо воскликнула Феоктиста.

Степан только зыркнул на нее исподлобья:

– Не со мной одним, известно, Марфушка хороводилась! Нагуляла уж точно не от меня!

– Значит, Маремьяна – ведьма?! – так и ахнула Лида.

– Да еще какая! – воскликнула Феоктиста. – Давно бы надо станового [15] на нее напустить, а то и спалить ее логово, но Иона Петрович трогать ее не велит. Она, видите ли, барышня, от грудной жабы его излечила да стрел составных [16], вот барин ее и защищает.

Лида только молча переводила глаза с Феоктисты на Степана и обратно. У нее не укладывалось в голове, как в мире, где по железным дорогам уже бегут поезда, кто-то еще может верить в ведьму-сороку, которая своим искусством вылечила местного барина!

Очень хотелось рассмеяться, однако у Феоктисты и Степана были такие серьезные и испуганные лица, что Лиде стало неловко.

Ну что ж, если им хочется верить в такую чепуху, пусть верят!

– Однако, может быть, теперь поедем? – напомнила она. – Вы, кажется, хотели попасть в Березовку до сумерек?

Похоже, Лидины спутники об этом начисто забыли, так они перепугались, так заспешили, и даже кобылка, чудилось, мчалась со всех ног теперь не только потому, что ее нахлестывал кучер, но и потому, что была обуяна страхом. А Лида все время вспоминала две народные премудрости: во-первых, что поспешишь – людей насмешишь, а во-вторых, что на всякую телегу свой ухаб сыщется…