Не разлучайте нас - Моника Мерфи Страница 6

Вся эта омерзительная ложь говорилась и распускалась обо мне в интернете. На YouTube есть видеоролики с якобы моими признаниями. Однажды я включила один и тут же выключила. До сих пор помню, что в нем говорилось.

Шлюха. Соблазнительница. Специально оделась так, чтобы его привлечь. Трахалась с ним потому, что сама хотела. Молчала после освобождения, потому что знает, что виновата. Есть что скрывать. Наркоманка, шалава, потаскуха и подружка его сынка, которую они между собой делили.

Многие считали меня виновной в случившемся лишь потому, что я выжила. Сама захотела, чтобы меня среди бела дня похитил серийный убийца и сделал своей игрушкой.

Звонит телефон, и я читаю СМС от Бренны.

На самом деле я не хочу смотреть. Мне хватило того, что я слышала на интервью.

Неужели? Я уже собираюсь ответить, как приходит второе СМС.

Звонила мама предложила нам всем собраться сегодня. Я сказала, что сначала спрошу у тебя.

М-м, нет, я не хочу сегодня встречаться с мамой. Она будет плакать и пытаться меня успокоить. Мы это уже проходили. Я сыграла свою роль. Теперь хочу посмотреть на себя со стороны. Увидеть со стороны, как держусь. Лиза клялась и божилась, что я выйду положительной героиней. Что не буду выглядеть плохо, ведь я – жертва.

Пришлось поправить ее, сказав, что я не жертва, а та, которая выжила. И это большая разница.

Просто огромная.

Я хочу посмотреть шоу одна. Скажи маме спасибо, но мне нужно увидеть все самой.

Я послала текст быстрее, чем поняла, что делаю, и стала ждать ответа.

Мои родители так и не переехали. Мама живет в доме, в котором прошло мое детство. А Бренна снимает квартиру неподалеку со своим бойфрендом Майком. Она учительница младших классов в той самой школе, в которой училась я. Это никак не укладывается у меня в голове: моя вредная и заносчивая сестра каждый день учит восьмилеток и сама этому рада.

Я живу в часе езды к югу от бывшего дома, в маленьком городке, неподалеку от места, где меня похитили. Мой дом примерно на одинаковом расстоянии от обоих этих мест. Не знаю, почему меня это успокаивает. Да и не люблю я глубоко копаться в причинах.

Учитывая все обстоятельства, сейчас я легла на дно. Специально все продумала, чтобы меня не нашли. И довольна. Так лучше.

А если учесть анонсы на новостном канале, в которых крупным планом показывают его письмо…. Я не знала о нем (спасибо маме, что сохранила все это в тайне), поэтому ужас на моем лице неподдельный. А вслед за этим – кадр с его фотографией. Слава богу, я предприняла все эти меры предосторожности.

Это был самый тяжелый момент интервью, помимо того, в котором я с пеной у рта защищаю мальчика, спасшего меня от этого зверя.

Спас меня от своего папы.

В моей руке звонит телефон, и я вздрагиваю так, что чуть не роняю его на пол. Взглянув на экран, вижу, что это мама.

Ну, отлично.

– Солнышко, ты уверена, что хочешь побыть одна? – Она переживает. Я слышу это, буквально чувствую через трубку ее волнение. – Что если ты расстроишься? Мне кажется, лучше, чтобы кто-то находился рядом. Мы хотим быть с тобой.

Под «мы» она имеет в виду себя и Бренну.

– Мам, я очень ценю вашу заботу, но я не хочу к вам ехать. – Голос звучит твердо, напряженно. Так я разговаривала с папой.

– Мы с Бренной могли бы приехать к тебе, – предлагает она.

– Мам, пожалуйста. – Я вздыхаю, прикрывая веки, стараюсь быть терпеливой. Не надо на нее злиться. Она желает мне только добра. – Я бы хотела все посмотреть одна. Если мне станет грустно или страшно, или что-то еще, я позвоню, обещаю.

– Ладно, – она печально вздыхает, – о’кей, я просто… хотела тебе помочь.

– Ты очень помогла.

– Твой папа… – но тут голос изменяет ей, и она вздыхает. Она скучает по папе. Как и Бренна. Они обе такие сентиментальные, им пока еще слишком больно о нем говорить. А я ничего не чувствую, потому что потеряла его очень-очень давно.

Молчу и жду, когда она продолжит:

– Возможно, он вел себя не так, как нам бы хотелось. Но знай, что он все равно любил тебя. И до, и после того, что произошло.

Мама защищает его, я понимаю, но это неправда. Может, он и любил меня, но уже не так. Ему казалось, что я испорчена. Перестала быть его маленькой девочкой. Женщина в теле ребенка.

Мне почти тринадцать…

Помню, я считала себя очень взрослой. Казалось, что сейчас я пересеку это волшебную грань между двенадцатью и тринадцатью годами и превращусь в женщину с формами и грудью, и месячными и, может быть, даже… кто знает… с бойфрендом.

Но этого так и не произошло. Я морила себя голодом. Мне казалось, что я недостойна пищи. Недостойна жизни. Стала весить сорок килограммов. А месячные начались у меня только в шестнадцать лет. Бойфренд так и не появился. Выпускного бала не случилось. Я не ходила на дискотеки. Не было никакого футбола, вечеринок, ночевок с друзьями – ничего. Все это пугало меня. Я боялась мальчиков. Хуже того, я до смерти боялась мужчин. Особенно мужчин-учителей. Они все время изучающее смотрели на меня. Я чувствовала, как они буквально ощупывают меня взглядами. Ноги, далее вверх по бедрам, вдоль линии живота, вокруг груди.

Слезы непроизвольно брызнули у меня из глаз.

– М-м, спасибо, мам, я пойду. – Я вешаю трубку, не дав ей договорить, и аккуратно кладу телефон на диван позади себя. Слезы текут по щекам, их совершенно невозможно остановить.

Я не в порядке. Мне казалось, что я в порядке, но, конечно же, это не так.

Я надеялась, что, рассказав свою историю, раз и навсегда освободившись от нее, стану свободной, почувствую себя невинной. Последние восемь лет своей жизни я ощущала себя грязной развратной шлюхой – спасибо интернету за то, что эти мысли поселились у меня в голове. Теперь казалось мне, я смою с себя всю грязь и снова стану прекрасной и чистой.

Но этого не случилось.

Меня изнасиловали в худшем из смыслов.

Изнасиловали мою душу.

Мои чувства.

И в свете этого физическое насилие отступает на второй план.

Итан

Сейчас

В нетерпении я сижу на краешке дивана и жду, когда начнется передача на новостном канале: с девяти до одиннадцати я буду смотреть на Кэти. Целых два часа. Буду чувствовать вину, буду чувствовать себя подлецом. Но, как бы то ни было, сгораю от нетерпения. И нервничаю.

Они не смогут не упомянуть обо мне. Я напрямую связан со всей историей. Ее историей. Буду ли я выглядеть отрицательным персонажем? Уверен, что да. Ненавижу Лизу Суонсон, и она меня тоже не жалует.

Когда-то давно огромным усилием воли я выбросил Кэти Уэттс из своей головы. Много лет не позволял я себе вспоминать о ней. Не имел права. Но теперь она вернулась и вновь заняла все мои мысли. Часами я сижу за ноутбуком и ищу любую информацию о ней. Пытаюсь узнать, где она, что делает, кем стала.