Желанная - Тия Дивайн Страница 60

Клей о многом забыл. В Новом Орлеане так легко вышибает память. Навязчивые воспоминания гнала прочь развеселая городская жизнь.

Человеку не стоит привязывать себя к захолустью. Человек должен быть тем, кем он хочет быть, и иметь всех тех женщин, которых хочет иметь, – тогда он может считать себя свободным.

Но только если он жив – мертвому уже ничего не надо. А если долг не отдать вовремя, то можно уже сейчас считать себя покойником. С Дювалье шутки плохи.

«Но как отдать долг, если негде взять денег?»

Странный вопрос. Он может дать слово чести. Имя Ратледж что-то да значит в этих местах. Слова Ратледжа должно быть достаточно.

Так оно и было со всеми, но только не с Дювалье, не с инспектором манежа новоорлеанского цирка, негласно контролирующим весь теневой бизнес города: игорные дома, питейные заведения и проституцию.

Будь он поумнее, давно бы уже стал соратником Дювалье, но ведь Ратледж не может позволить себе испачкать свои аристократические руки. И, кроме того, Бонтер мог предоставить ему достаточно удовольствий, притом бесплатно, и на тот момент большего он не искал.

Тогда не искал.

Самое неприятное из того, с чем он столкнулся по возвращении в Бонтер, это укоризненный взгляд дворецкого Тула.

Мать не желала с ним общаться тоже. И госпожа Дейн избегала гостя весь день. Братец пропадал где-то в полях, надрывая спину в грязной работе. Но по крайней мере, в одном Клей преуспел: успел посеять зерна сомнения в весьма плодородную почву сознания Дейн.

Одно очко в его пользу.

Он зажег сигару. К ним он пристрастился в Новом Орлеане. Ему нравилось смотреть, как светится огонек на ее толстом конце. Словно маяк, зовущий ее величество Удачу.

Здесь, на нижней веранде Бонтера, было тихо и спокойно. Впервые за несколько недель Клей мог расслабиться, зная, что не услышит стук в дверь, означающий, что Дювалье явился по его душу.

Человеку нужно время, чтобы отдохнуть от проблем. Ему нужна хорошая сигара, тем более что она может стать последним удовольствием в жизни. Клей потушил сигару и бросил за перила. Было тихо. Казалось, сама природа притаилась, пряча свои тайны.

– Мистер Клей...

Тихий голос, таинственный, вкрадчивый, донесшийся из темноты.

– Мистер Клей...

– Я слышу тебя, – прошептал он.

– Отчего вы не пришли со мной повидаться, мистер Клей?

– Мелайн, черт побери, ты знаешь, что я только вернулся.

– Я знаю, что у вас большие неприятности, мистер Клей. Нам надо поговорить о том, чтобы раздобыть кое-что существенное, но вам, похоже, это неинтересно, потому что вы не собирались со мной встретиться. Он скользнул в тень, на голос.

Черт! Надо было позволить отцу овладеть ею, от нее одни неприятности.

– Тихо, Мелайн, тихо.

– Помните мой секрет, мистер Клей?

О чем это она?

– Перед тем как вы уехали в последний раз, мистер Клей, мы говорили с вами о том, что моя мама кое-что мне рассказала. Вам ведь нужны денежки, мистер Клей? Вы готовы получить их и в обмен сделать услугу Мелайн? Как только решите, вы найдете Мелайн, а пока, вижу, вам совсем неинтересно то, что она может вам сказать...

И с этим она растворилась в ночи. Но теперь Клей уже не мог не думать о том, на что она намекала. Все это было ему знакомо, так знакомо...

Тайна... Власть в руках у жалкой служанки...

Что-то, о чем ей могла рассказать ее мать?

Эта сцена стояла у него в памяти. Он клял себя на чем свет стоит, ибо сдуру поверил в то, что речь идет о драгоценностях. О той давней истории часто рассказывала им Оливия. Пропавшие драгоценности, украденные Селией и отданные Гарри Темплтону в надежде, что в обмен он отвезет ее на север и купит ей свободу. Оливия была уверена, что Селия отдала Гарри не все. Кое-что припрятала на случай, если Темплтон не исполнит обещания.

И когда он оставил ее и вернулся домой с невестой-креолкой, она перепрятала драгоценности понадежнее, а тайну клада передала лишь одному человеку – мисс Королеве Мелайн, своей дочери, соблазнительнице мужа Оливии и ее сына.

Видит Бог, эта маленькая сука перед ними в долгу, и отдать его она может, лишь рассказав правду, даже если окажется, что драгоценностей нет и Гарри получил их все.

Но что, если... о, какая изумительная перспектива... что, если они существуют?

Что, если один маленький бриллиант выпал из перстня и Гарри не заметил его, а Селия припрятала? Что, если где-то прячется больше, чем один бриллиант?

Смеет ли он надеяться? Осмелится ли он связаться с Мелайн еще раз, чтобы выяснить правду?

Что это? Жест отчаяния или леди Удача прилетела на его огонек?

Клей не знал, но готов был схватиться за последнюю возможность как утопающий за соломинку.

Найрин не могла уснуть. Прошло несколько дней после стычки Гарри с сыном, и каждый день Питер выезжал из Монтелета рано утром и возвращался поздно ночью, ибо не мог находиться с отцом под одной крышей.

Но ей было необходимо его видеть. Он был ей нужен.

Тем не менее она принимала Гарри в постели так, как будто ей это доставляло удовольствие, и стонала, и кричала, и бормотала то, что он хотел слышать.

О, если бы она знала о Питере!

Найрин подумала, что умрет, если не получит его. Ей надо было во что бы то ни стало задержать его в Монтелете. И она должна была каким-то образом избавиться от Гарри. Но как? Убить его?

Пока она не могла об этом думать. Найрин хотела Питера, а дни бежали, и вскоре он должен будет уехать.

Гарри храпел. Он спал глубоким сном человека, уставшего донельзя. Она позаботилась о том, чтобы вымотать его. Она потрогала его. Он не шевельнулся.

Найрин перекинула через него длинные ноги и встала с постели. Накинув шелковый халат и кое-как подвязав его, она, взяв свечу, выскользнула из комнаты.

Она пошла по коридору, даже не думая о том, что ей предстоит сделать, ее вел чисто животный инстинкт. Она осторожно зажгла свечу и направилась в спальню Питера.

Дверь. Как она не подумала об этом препятствии?

Дрожащей рукой Найрин взялась за ручку.

Не заперта! Она победно улыбнулась.

Осторожно, по стенке, прошла в комнату. Он лежал на боку, раскинув ноги и руки, простыня обмоталась вокруг корпуса.

Найрин затаила дыхание. Если ноги его были обнажены и обнажена грудь, покрытая курчавым волосом, то что до всего остального?

Господи, он был красив как бог! Она и представить не могла насколько. Разве можно разглядеть эти красивые мускулы под одеждой?