Китайская шкатулка - Барбара Вуд Страница 60

За считанные секунды я осталась одна. Никто мне ничего не сказал, никто даже не взглянул на меня.

Пока я ждала неизвестно чего в большой тихой гостиной, я достала письмо отца, хотя перечитывала его много раз и помнила наизусть:

«Я с неохотой покидаю тебя, моя драгоценная Мей-лин. Но прежде чем мы сможем пожениться, я должен кое-что уладить дома. И сделать это могу только я. Я скован цепями брака без любви, моя дорогая! Я женился на этой женщине из жалости, потому что ее с ребенком бросил один негодяй. Но я не хочу больше жить с Фионой. Мои адвокаты напишут соглашение и позаботятся о ней и Гидеоне. И тогда я вернусь к тебе, любовь моя, и мы сможем жить счастливо вместе».

Я аккуратно сложила письмо, убрала его в сумку и взглянула на потолок, словно сквозь него могла увидеть, что происходит в комнатах наверху.

«Ричард Барклей был моим любимым мужем, — сказала Фиона. — Мы были преданы друг другу».

Это письмо служило доказательством того, что кольцо принадлежит мне и что я имею право носить фамилию Барклей. Но если я покажу его Фионе, все ее драгоценные воспоминания о Ричарде разлетятся вдребезги — так же как и иллюзия, что они любили друг друга. Если же я не покажу ей письмо, то у меня не будет доказательств, что это кольцо — мое, она может вызвать полицию, и меня арестуют.

Так что же мне отдать ей?

В гостиную вошла Оливия.

— Фиона просит вас подняться к ней, — сказала она. — Идемте со мной. — Оливия повела меня в холл и у подножия лестницы сказала: — Вы поступили очень храбро, и вы очень добры. А она так обращалась с вами. Я не знаю, какое у вас дело к миссис Барклей и что такое между вами, но полагаю, что она вела себя слишком жестоко. В любом случае спасибо за то, что вы сделали.

Поднимаясь по большой лестнице следом за Оливией, я поняла, насколько велик дом, сколько в нем предметов славного прошлого. Повсюду висели изображения предков в старинных костюмах. Этот дом населяли поколения духов — словно отчий дом моей матери в Сингапуре, который ей пришлось оставить. У Фионы Барклей было все, а у меня ничего.

И я приняла решение. Я покажу ей письмо и потребую свою фамилию.

Когда я вошла в спальню и оглянулась, я увидела повсюду фотографии, картины, написанные маслом, вырезки газет в рамках — настоящий алтарь моего отца. В этой комнате Фиона пыталась сохранить своего мужа и свою любовь к нему… А потом я увидела и другие фотографии. Младенец, малыш, маленький мальчик в штанишках, мальчик постарше в белом теннисном костюме и молодой человек в блейзере и широких брюках. Ее сын, мой дорогой Гидеон.

«Моя мать была вдовой, а я совсем крошкой, когда она вышла замуж за Ричарда Барклея», — написал мне Гидеон тогда в письме. А Ричард написал моей матери, что женился на Фионе из жалости, потому что ее бросил негодяй.

Гидеон этого не знает! Вероятно, Фиона сочинила для него какую-то историю — наверняка весьма достойную. Возможно, она сказала Гидеону, что его отец погиб на войне как герой, так же как моя мать просила служанку сообщить домашним, что она утонула в бухте, пытаясь спасти тонущего ребенка.

Насколько же я была слепа! Я думала только о себе и Фионе Барклей. Я не взвесила на весах сердце еще одного человека, моего возлюбленного Гидеона, которому причинит боль это письмо.

— Я дышу лучше, чем все последние годы, — раздался голос Фионы с большой кровати на четырех ножках. Одетая в атлас и кружева, она облокотилась на пышные белоснежные подушки. — Оливия говорит, что вы дали мне какое-то из ваших лекарств.

Я вынула бутылочку «Золотого Лотоса» и протянула ей. Она прочитала наклейку.

— Если позволите, я отдам это моему фармацевту для анализа. Возможно, он сможет сделать для меня такое же. — Она отставила бутылочку в сторону. — А теперь, прошу вас, верните мне кольцо моего мужа.

Я посмотрела на протянутую руку, вспомнила, зачем пришла сюда, и подумала о том, что лежит в моей сумочке. Но потом мой взгляд упал на маленькую фотографию в серебряной рамке. Гидеон, еще маленький мальчик.

Не раздумывая больше, я сняла цепочку с шеи и впервые с той секунды, когда мать отдала мне его, рассталась с кольцом моего отца.

Пальцы Фионы сомкнулись вокруг кольца, она закрыла глаза и прижала руку к груди. Я поняла, что в это мгновение она снова обнимает своего дорогого Ричарда.

Наконец она сказала:

— Я устала. Оливия вас проводит.

— Я дочь Ричарда Барклея, — негромко произнесла я.

Я хотела, чтобы она подтвердила это перед Оливией — перед лицом свидетеля, который обо всем расскажет Гидеону. Я ничего не просила, кроме короткого «да»!

Но Фиона покачала головой:

— Вы не дочь моего мужа.

Она позвонила слуге, чтобы ей принесли ленч, а потом попросила Оливию поправить подушки, открыть занавески и подать ей журнал. И пока мальчик-китаец, которого я видела возле дома, передавал поднос с едой Оливии, а та ставила его Фионе на колени, я стояла, словно пригвожденная к месту. Чего я еще ждала? Не знаю.

Когда Фиона Барклей начала есть жидкий суп, я поняла, что ждать больше нечего, и обратилась к ней:

— Миссис Барклей, когда вы вошли в гостиную, вы остановились и долго смотрели на меня, как будто моя внешность удивила вас. Почему? Что вы увидели? Мое сходство с вашим покойным мужем?

Не поднимая глаз от тарелки, она ответила:

— Когда горничная сказала мне, что меня ждет посетитель, я не ожидала увидеть китаянку. Благодарю, что вернули мне кольцо. Теперь вы можете идти.

Я все стояла и ждала, пока ко мне не подошла Оливия и не сказала по-дружески:

— Прошу вас, позвольте мне проводить вас.

Но у меня еще оставалось чувство собственного достоинства. Я сама могла найти дорогу. Я повернулась к Фионе и произнесла:

— Встреча с вами была для меня честью, первая жена.

Я сама спустилась по лестнице, почти ничего не видя, сердце мое сомкнулось от боли и разочарования. Когда я подошла к входной двери, меня кто-то негромко окликнул. Я увидела мальчика-китайца, вышедшего из-за драпировки. Я подошла ближе.

— Все хорошо! — произнес он по-английски, улыбаясь. — Все отлично.

— Что хорошо?

— Леди быть невежлива с тобой, но все хорошо. — Его улыбка стала шире. — Я помочился ей в суп.

Когда я вернулась домой, там меня терпеливо ждал мистер Ли.

— У меня кое-что есть для тебя, Гармония. — Он застенчиво протянул мне маленький листочек бумаги.

Это была самая красивая миниатюра, которую мне когда-либо доводилось видеть. Плакучая ива на берегу озера. Искусно вплетаясь в ветки, китайские иероглифы и английские буквы составляли надпись «Китайские лекарства Совершенной Гармонии».

— Я подумал о том символе, что ты могла бы использовать, — застенчиво заговорил он. — Красный дракон слишком агрессивен, слишком горяч, слишком много ян. Твои лекарства нежнее, в них больше инь. И у меня сложился образ. Пусть на всех твоих лекарствах будут такие этикетки!