Осенний мост - Такаси Мацуока Страница 60

Женщина была очень юной, судя по тому, что ее волосы не были уложены во взрослую прическу, а были просто забраны в девчоночий хвост. Кроме того, она была исключительно хороша собою: тонкие черты лица и не такие узкие глаза, как обычно у японцев. Эмилия подумала, что это, наверное, одна из тех женщин, которые пришли сюда из Йокогамы вместе с Кими и Горо. Молодая женщина смотрела на Эмилию с таким видом, словно представшая ее взору картина ее слегка забавляла. Возможно, она никогда еще не видела вблизи ни одного чужеземца. Эмилия решила, что это прекрасная возможность попрактиковаться в японском с человеком, не привыкшим к ее акценту.

— Добрый день, — произнесла Эмилия по-японски, сопроводив свои слова подобающим поклоном по местному обычаю. Но она не получила ожидаемого ответа. Вместо того, чтобы тоже поклониться и вежливо поздороваться женщина ничего не сказала, а лицо ее исказилось от ужаса.

— Я приехала издалека, — сказала Эмилия. — Меня зовут Эмилия.

— Госпожа Эмилия! — услышала она позади голос Таро. — С вами все в порядке?

— Я просто упражнялась в японском языке, — объяснила Эмилия. — Но без особого успеха.

Она снова повернулась к молодой женщине и обнаружила, что та ускользнула. Эмилия улыбнулась.

— Похоже, что мой японский настолько плох, что приводит незнакомых людей в ужас. Вы очень добры, раз не реагируете на него подобным образом. Вы не видели, куда она направилась?

Таро взглянул на двух самураев, сопровождающих Эмилию. Оба пожали плечами.

— Нет, — сказал Таро. — Извините.

— Возможно, она вернулась обратно в монастырь, — сказала Эмилия. — Надо будет, чтобы Кими представила нас друг другу, как подобает, — пусть она увидит, что меня нечего бояться.

Таро снова повернулся к самураям.

— Вы видели эту женщину?

— Нет, господин Таро.

— Вам следует быть внимательнее, — сказал Таро. — Какая польза в телохранителях, не сумевших увидеть возможного убийцу?

— Мы никого не видели, господин, — сказал один из самураев и несколько озадаченно взглянул на своего товарища.

— Именно об этом я и говорю, верно? — резко произнес Таро. Он не любил выслушивать оправдания.

Тут Эмилия споткнулась обо что-то, скрытое в траве. Ей пришлось ухватиться за сосну, чтобы не упасть. Она взглянула под ноги. Оказалось, что это был большой плоский камень, наполовину ушедший в землю.

— Камень от фундамента, — сказал Таро.

— Простите? — переспросила Эмилия, от замешательства перейдя на английский.

Таро не отличался особой способностью к языкам, но достиг в английском почти таких же успехов, как Эмилия в японском. Он пояснил:

— Это камень от старого фундамента. Вероятно, здесь прежде стояло какое-то здание. При разрушении и восстановлении здания иногда переносят. Преднамеренно, чтобы изменить карму этого места. Или непреднамеренно, потому что никто не помнит, где располагалось старое здание.

— Здание? — снова переспросила Эмилия.

— Да, — сказал Таро, вглядываясь в траву. — Небольшое. Видите? Вот еще один камень от фундамента. Это было очень маленькое здание.

— Келья, — произнесла Эмилия, и рухнула без сознания.

Когда она снова открыла глаза, то увидела Ханако, с беспокойством глядящую на нее, а рядом — Кими.

— Она очнулась, — сказала Кими.

— С вами все в порядке? — спросила Ханако.

— Да-да, — отозвалась Эмилия, садясь. — Я просто немного перенапряглась. Ничего серьезного.

Она огляделась и увидела, что вокруг нее собралось около дюжины женщин. Но той молодой женщины из рощи среди них не было.

— А что, это все жительницы монастыря?

— Все, кроме одной, — сказала Кими. — Она отправилась в деревню с поручением. Иногда она ходит не по тропе, а бродит по лесу.

Эмилия облегченно вздохнула.

— Так вот кого я видела…

Она улыбнулась Ханако.

— У меня разыгралось воображение. Я видела девушку, а потом она куда-то делась. Я споткнулась об камень. Я подумала о свитках, и подумала, что это была… — Тут она вспомнила, что Ханако просила, чтобы она не произносила этого имени. — …та, кого я ожидала увидеть. Она очень робкая? — спросила Эмилия у Кими.

— Да, — отозвалась Кими. — Очень, очень робкая.

— Да, такое как раз иногда бывает с самыми красивыми девушками, — сказала Эмилия.

— С самыми красивыми? — озадаченно переспросила Кими.

— О, а вот и она, — сказала какая-то из женщин. — Ясуко! Иди сюда! Госпожа хочет тебя видеть. Не убегай.

Эмилия посмотрела на приближающуюся женщину — коренастую, ширококостную. Она выглядела бы достаточно нескладной, даже если бы голова у нее и не клонилась так странно набок: этот недостаток особенно бросался в глаза из-за туго стянутых волос. В ней не было ничего изящного, прекрасного или хотя бы эфемерного.

— Она повредила себе шею там, в Йокогаме, — пояснила Кими. — Теперь у нее голова не держится ровно.

У Эмилии снова закружилась голова, но на этот раз она не потеряла сознание.

— Женский монастырь Мусиндо, — прошептала она.

— Она бредит, — сказал Таро.

— Боюсь, что нет, — отозвалась Ханако.

Древнее изречение гласит, что мужчина — это мужество, а женщина — доброта. В нем есть некое приятное сочетание симметрии и контраста и, подобно многим приятным вещам, это изречение полностью лживо.

Мужество и доброта неразделимы.

Если же одно существует без другого — будьте начеку!

Перед вами — хорошо замаскированные трусость и жестокость.

«Аки-но-хаси». (1311)

1867 год, развалины монастыря Мусиндо.

Люди Таро, которым он поручил охранять Эмилию во время прогулки, были наименее надежными среди всех находившихся у него в подчинении телохранителей. Он взял их с собой именно ради этого их свойства. С ними вполне можно было рассчитывать, что они позабудут о своих обязанностях, — и именно это они и сделали, предавшись взамен ленивой болтовне. И точно так же они не заметили Таро, спрятавшегося среди деревьев, хотя умение маскироваться никогда не числилось среди самых выдающихся его достоинств.

Подобно всем истинным самураям, Таро ненавидел ухищрения и скрытность, предпочитая в открытую заявлять о своих намерениях. Способ, которым он намеревался претворить в жизнь свое предательство, причинял ему почти такую же боль, как само предательство. Но князь Саэмон убедил его, что сейчас не время для традиционной показной храбрости. Таро необходимо скрывать до надлежащего момента, что теперь он верен иному. Потому он собрался не просто убить женщину, и не просто женщину, а ту, кого он пообещал защищать, но еще и убить ее из засады, что утраивало терзающий его стыд. Но он собирался сделать это, чтобы защитить древние традиции чести и мужества, которые князь Гэндзи почти готов был отринуть. Не странно ли, что первый его открытый шаг на этом пути оказывается столь нелепо трусливым? И все же это вполне согласовывалось с прочими противоречиями, созданными присутствием чужеземцев. Если бы Таро лучше умел чувствовать, сколь нелепа временами бывает жизнь, сейчас он бы рассмеялся над собою.