Дикая роза - Анита Миллз Страница 60

– Бог ты мой, Энни! – только и мог он выговорить.

– Я не должна была отвергать тебя, – сказала она, не решаясь смотреть ему в глаза. – У тебя есть все основания ожидать…

– По правде говоря, я даже не знаю, что именно я могу ожидать и что должен давать взамен, – прервал он ее. Затем, тяжело вздохнув и стараясь не смотреть на нее, медленно проговорил: – Знаешь, я никогда особенно не увлекался женщинами. Может, потому, что я не так уж часто бывал в их обществе, не знаю. Я подолгу не вылезал из седла, а когда оказывался в городе, не особенно стремился попасть к проституткам – никогда не мог понять, как женщина может заниматься этим за деньги. Я не хочу, конечно, сказать, что жил жизнью праведника, – нет, временами природа брала свое.

– Ты не обязан мне это говорить, Хэп, – тихо произнесла она.

– Просто я хочу, чтобы ты поняла, как много мне нужно будет узнать, прежде чем я научусь делать тебя счастливой. Если для этого достаточно иногда обнимать тебя, но без последующего продолжения – что ж, я постараюсь ограничиться этим. А если мне все-таки будет позволено любить тебя – то ли раз за ночь, то ли раз в неделю, то ли еще реже, я согласен на все, лишь бы тебе было хорошо со мной. – Он посмотрел ей прямо в лицо и, улыбнувшись, добавил: – Черт возьми, как же все-таки должно было повезти мужчине вроде меня, если ему досталась в жены такая женщина, как ты!

Глаза ей жгли горячие слезы, а горло сдавило так, что было больно дышать.

– Нет, – прошептала она, – это мне повезло, как никакой другой женщине на свете. Я не хочу отворачиваться от тебя. Я хочу снова чувствовать себя любимой.

– Но я боюсь причинить тебе боль, Энни. Мне не хотелось бы все испортить.

– Возьми меня, Хэп, прямо сейчас, – произнесла она нежно.

– Ты не должна себя принуждать.

– Но я сама хочу этого.

У него так тряслись руки, что он не мог расстегнуть пуговицы на рубашке и был вынужден в конце концов стянуть ее через голову. Отвернувшись, он поспешно снял брюки, затем решительно повернулся, чтобы дать ей возможность, посмотрев на него, передумать.

– Как видишь, я весь покрыт шрамами, Энни, – пробормотал он. – Так что я далеко не красавец.

– А тебе и не обязательно быть красавцем, – она попыталась улыбнуться, но не смогла. – Мужчинам это и не нужно.

Он шагнул к ней, чувствуя, как часто бьется сердце, резкими толчками прогоняя кровь по жилам и отдаваясь шумом в ушах. Теперь ему не нужно будет любить ее ощупью в темноте. Он сможет видеть ее всю, любоваться ею, смотреть ей в лицо и знать по его выражению, доставляет ли он ей удовольствие.

Присев на край кровати, он протянул руку к простыне, чтобы сбросить ее с Энни, и она, закрыв глаза, выпустила ее из рук. Он лег рядом и, опираясь на локоть, склонился над ней, нежно провел рукой по ее лицу, отвел с него пряди светлых спутавшихся во сне волос. Ее опущенные веки были голубоватыми, а ресницы казались золотистыми на фоне матовой кожи лица. Затем он перевел взгляд ниже, на упругие, цвета слоновой кости округлости грудей, на гладкую эластичную кожу под ними, на плоский живот, и ему стало казаться чудом, что эта женщина принадлежит ему.

Он провел пальцем по мягкому розовому соску, отчего тот стал увеличиваться и набухать. Ее тело под его рукой напряглось и, казалось, завибрировало. Осторожно сдвинувшись вниз, он приблизил голову к ее груди и принялся дразнить кончиком языка набухшую пуговку, которая от этого стала еще более налитой и упругой. Энни судорожно глотнула воздух и, ухватившись обеими руками за его волосы, прижала его голову к груди и так и держала ее. Он не намерен был торопиться, ему хотелось близко узнать все ее тело, каждый его миллиметр, и все его покрыть поцелуями. Нежно сжимая сосок губами, он слегка покусывал его, затем начал жадно целовать. Ее живот под его рукой вздымался и опускался все чаще, все порывистее.

Бессвязное бормотание, которое она слышала от него ночью, и его поспешные и неуклюжие действия во время их ночной близости не давали ей оснований предполагать, что он способен возбудить ее до такой степени, как это удалось ему сейчас. Ей казалось, что все ее существо сосредоточилось там, куда прильнули его губы. Ее пальцы не переставая сжимали и отпускали его густые волнистые волосы, и она чувствовала, как внизу ее живота становится тепло и влажно. Как долго, как невероятно долго она не ощущала ничего подобного! И теперь, когда он сумел пробудить в ней желание, она сама стала его торопить.

– Целуй меня, Хэп, – нетерпеливо шептала она. – Целуй же меня!

И он стал покрывать жадными поцелуями ее грудь, плечи, шею, мочки ушей. Его жаркое дыхание заставляло трепетать в предвкушении ее тело.

– Скажи мне, любимая, чего ты хочешь, и я сделаю все, чтобы исполнить твое желание, – страстно шептал он ей в ухо.

– Я хочу, чтобы ты касался меня, чтобы ты любил меня.

– Где, Энни? Скажи только, где?

И, не ожидая ответа, он стал ласкать ее, гладя по шелковистой, слегка влажной коже спины, по нежным округлым ягодицам. Она обхватила его ногами и притянула к себе, прижавшись к нему всем телом. Он коснулся треугольника ее мягких влажных волос, и она открылась навстречу его руке, допуская к себе.

– Здесь, Энни? – прошептал он. – Может быть, здесь?

– О да! – это было скорее похоже на стон, чем на ответ.

Он перекатил ее на спину, но не спешил, а продолжал целовать, шептать слова любви, касаться самых чувствительных мест, ласкать ее. Голова Энни откинулась назад, волосы разметались по вышитой наволочке, и было очевидно, что она получает огромное удовольствие. Ноги ее ни на секунду не оставались в покое, то сжимаясь вокруг его руки, то вновь раздвигаясь, а вся она выгибалась дугой, требуя все новых и новых ласк.

– Прошу тебя, Хэп, – стонала она, – целуй меня, сделай так, чтобы я обо всем забыла!

Она готова была доставить ему такое наслаждение, какого он раньше никогда не испытывал, и он это видел. Подняв руки, она притянула его голову к своему лицу, и он приник к ней. Она снова обхватила его ногами и впустила в себя. На этот раз не было никакого испуга в последний момент, никакой попытки остановить его, а лишь страстное слияние двух тел. Ее исступленные крики, звучавшие в его ушах, только усилили взрыв блаженства, за которым последовало бурное освобождение от накопившегося в нем желания.

Затем он обессиленно упал на нее и затих. Глядя на ее закрытые глаза, на завитки светлых волос, прилипшие к влажным вискам, он испытывал чувство благодарности к ней и в то же время изумление от того, какой она оказалась.

– Наверно, Энни, это и есть рай на земле, – нежно проговорил он.

Ее голубые глаза открылись, и теперь она не прятала своего взгляда.

– При дневном свете все оказалось легче и лучше, – проговорила она.

Он непонимающе взглянул на нее: