Дикий цветок - Лейла Мичем Страница 60

— С Божьей помощью, — сказал Сайлас.

— Да будет так, — произнесла Джессика тоном, не предполагающим даже малейшего сомнения.

— Держу пари, Всевышний ответит на просьбу Джессики вполне благосклонно, — улыбнувшись, сказал Джереми.

Джошуа накануне объяснили, что папа уезжает на несколько месяцев в Техас строить там для них новый дом.

— Я хочу, чтобы ты воспринял мои слова как маленький мужчина, — сказал Сайлас сыну. — Тебе уже пять лет.

— Да, сэр, — ответил Джошуа, вытягиваясь перед отцом по струнке.

Он был одет в куртку из оленьей кожи, которая была ему велика. Глаза его наполнились слезами. Губы скривились. Позже, когда отца уже не было рядом, Джошуа всплакнул, уткнувшись лицом в подол платья Джессики.

Лоример Дэвис стоял рядом со своей семьей, Сайлас — со своей. Их лошади были уже оседланы. Типпи скрылась в отеле. Джессика была рада, когда муж послал разыскать ее: он хотел лично с ней попрощаться и попросить хорошо присматривать за его семьей. Джессика крепко держала Джошуа за руку. Настало время в последний раз сказать «до свидания». Сайлас, обняв жену и сына, привлек их к себе.

— Я вернусь, когда там будет безопасно, — глухим голосом заверил он их. — Я напишу. Как-нибудь мне удастся найти способ доставить тебе письмо, даже если для этого придется одолжить у Джереми Томагавка. Джошуа! Ты помнишь, что я тебе сказал?

— Да, папа. Я буду защищать маму.

— Не забывай молиться и следи за своими манерами. Помни, что ты Толивер.

— Да, папа.

— А теперь, пожалуйста, ступай к Джейку. Мне надо поговорить с Джессикой наедине.

— Да, сэр.

Джессика низко опустила голову. Так она поступала всякий раз, когда не хотела, чтобы другие увидели слезы на ее глазах. Сайлас не стал позволять ей хандрить, а приподнял кончиками пальцев ее подбородок. В течение месяцев, что последуют за этим днем, она будет вспоминать, в этом Джессика была совершенно уверена, его высокую фигуру, стоящую под магнолией. На фоне темно-зеленой листвы и белых цветов чернела смоль его волос. В изумрудах глаз сверкали огоньки. Джессика сказала себе, что не должна стараться запомнить каждую черточку его лица, иначе, вспоминая их, она будет надеяться на немыслимое.

— Джессика, — произнес Сайлас. — Я никогда прежде ничего подобного в жизни не испытывал. Не знаю, что вы об этом думаете…

— Я тоже не представляю, как так получилось, — из-за прилива чувств слова Джессики прозвучали жестче, чем она намеревалась. — Я знаю только…

— Что вы знаете? — спросил он.

Вопрос прозвучал мягко, как легкий ветерок, едва шевелящий непослушные пряди волос.

— Я очень хочу, чтобы ты вернулся.

Сайлас провел кончиками пальцев по заживающей ране, которая невольно привела их к этой минуте надежды и отчаяния.

— Я рад. Продолжай вести свой дневник. Я тоже буду записывать все, что вижу. Когда я вернусь, мы прочтем друг другу наши дневники и таким образом не упустим ни единого дня из жизни друг друга. Я очень хочу, слушая твои записи, узнать о каждом эпизоде взросления моего сына, так, словно я не пропущу всех этих месяцев, будучи в Техасе. Ты мне обещаешь?

— Обещаю.

— Я уезжаю счастливым человеком. Ты меня поцелуешь?

— Поцелую.

В тени магнолиевого дерева Сайлас склонил голову, а Джессика, напротив, приподнялась на цыпочках, и они поцеловались. Затем мужчина, не отрывая от нее взгляда, принялся отступать. Казалось, он хочет навечно запечатлеть в своей памяти ее образ. Затем отец отсалютовал рукой сыну. Джошуа взмахнул ручонкой в ответ. Сайлас вскочил в седло.

— Лоример! — Голос его был суховатым, деловитым. — Давайте-ка отправляться в путь. Пора.

Стефани и Джейк, Джессика и Джошуа наблюдали за тем, как всадники постепенно тают вдали. Типпи, молчаливая, словно привидение, застыла рядом с ними. Никто не произнес ни слова до тех пор, пока люди, лошади и фургоны не скрылись из виду.

— Типпи! — позвала Джессика. — Надо найти где-нибудь большие бадьи и пересадить саженцы роз в новую землю, а то они, чего доброго, зачахнут.

«Как будут чувствовать себя розы, так будут идти дела и у Сайласа с Джереми», — подумала она.

На дворе стояло первое июня 1836 года.

Глава 40

Из дневника Сайласа:

15 сентября 1836 года

«Человек предполагает, а Бог располагает. Немецкий мыслитель XV века Фома Кемпийский[22] был совершенно прав, выводя эти слова. Моррис был бы рад услышать от меня это. Бог мне в свидетели, за последние два года я множество раз убеждался в справедливости этой истины. Сейчас, накануне моего возвращения в Новый Орлеан, я сижу и размышляю о том, с чего начать свой рассказ, когда встречусь с Джессикой. Господь по-своему распорядился моими мечтами осесть на тучных землях техасской целины. Если письмо, отправленное мною с солдатом, направляющимся в те края, к Джессике так и не попало, моя жена до сих пор не знает, что караван из Виллоу-Гроув так и не добрался до черноземов, выделенных нам мексиканским правительством. Как только мы переправились через реку Сабин и углубились в заросли местной флоры, стало понятно, что долго так наши люди не протянут. Несчастные случаи подстерегали лошадей и волов. Повозки ломались. Частыми явлениями стали переломы конечностей. На пути нас поджидали предательские трясины, кишащие змеями и аллигаторами.

Спустя два дня, вымотанные до предела, мы встали лагерем на вершине поросшего соснами холма. Находясь в прескверном расположении духа, я спросил у Джереми: «А почему бы не здесь?» Мой друг просиял. До этого он уже высказывался насчет изобилия в этих краях белохвостых оленей и диких индеек. Суглинистая почва казалась вполне плодородной. Здесь было множество речушек с чистой водой, а разнообразие различных пород деревьев изумляло. Все это я признавал, но мой выбор, если уж начистоту, основывался на соображениях иного свойства. Решением Первого конгресса Республики Техас каждая семья иммигрантов, въехавших на территорию страны в период со 2 марта 1836 года по 1 октября 1837 года, получала право на тысячу двести восемьдесят акров земли при условии, что останется жить в Техасе в течение трех лет. Для мужчин-холостяков земельный надел составил шестьсот сорок акров. Зачем платить по двенадцать с половиной центов за акр таким вот вербовщикам переселенцев, как Стивен Ф. Остин, если земля, на которой ты сейчас стоишь, может достаться тебе совершенно бесплатно?

Корчевать сосновый лес, конечно, труднее, чем осваивать черноземную целину прерий, но у меня имелись и другие соображения в пользу изменения первоначального плана. Помимо явной экономии средств, которые я намеревался отложить в свою заначку, возникала вполне реальная вероятность того, что с Джессикой и Джошуа я увижусь гораздо раньше, чем планировалось. На этот раз я собирался ехать по Старой дороге святого Антония[23], а в Луизиану попасть, перебравшись через Сабин на переправе Гайнес. Это куда легче и быстрее. Семью можно перевезти этим же маршрутом.