Голубоглазый дьявол - Лиза Клейпас Страница 60

- Забудь про рубашку. Дай я посмотрю твою руку.

- А это можно почистить в химчистке? Что было на этикетке?

- Я не читаю этикеток.

- Как все мужчины!

Я расстегнула одну пуговицу…другую.. Мои пальцы дрогнули, но не остановились… Я раздевала его.

Харди не двигался, только наблюдал за мной с легкой усмешкой. Его грудь была такой твердой под ослепительно белой майкой, дыхание стало частым, пока я совершала свои неловкие попытки. Я вытащила низ рубашки из-под джинсов, тонкая ткань была смята и пропитана жаром его тела. Какой мужчина. Слишком красивый мужчина, который так старался не казаться опасным… и был настоящим искушением. Мои руки задрожали, когда я коснулась манжет его рукавов, надавливая на пуговицы через хрустящие от крахмала слои ткани. Харди все еще оставался спокойным, пока я стаскивала его рубашку с плеч. Когда рубашка сползла к запястьям он медленно, словно во сне вытащил руки из рукавов, сбросил одежду на пол и привлек меня к себе. Я ослабела, когда его руки обхватили меня, а губы горячо и жадно приникли к моей коже. Я коснулась его спины под майкой, ощущая стальные мускулы плеч. Его губы скользили по моему горлу, мягко исследуя его, пока я не выгнулась всем телом, чтобы быть еще ближе к нему. Во мне бушевало возбуждение, и я прекратила думать и пытаться управлять этим. Харди приподнял меня так, что я оказалась сидящей на кухонном столике. Я прикрыла глаза от яркого света лампы. Его рот нежно и требовательно припал к моим губам, руки ласкали мои бедра. Господи, пусть он не останавливается. Все это было так не похоже на то, что происходило с Ником или кем бы то ни было, этот жар в котором плавилось моё тело. Мне мешала моя одежда, топ стягивал грудь, и я отчаянно дергала бретельки, пытаясь избавиться от него. Харди отодвинул мои руки. Я почувствовала, как он расстегнул застежку на спине, и топ упал до талии. Мои груди набухли и стали тяжелыми, соски напряглись, овеянные прохладным воздухом. Харди положил мне руку на спину, заставив чуть откинуться назад. Он склонил голову и его горячий рот проложил обжигающую дорожку по тугим полушариям. Его губы медленно скользили к темно-розовому венчику. Стон вырвался из моего горла, когда он втянул в рот сосок, ласкал и покусывал то одну, то другую грудь. Задыхаясь, я прижимала его голову к себе, зарывщись пальцами в густые шелковистые волосы, вдыхая его неповторимый аромат. Он потянул меня вниз, моя голова покоилась в его удивительно сильной руке как в колыбели, его губы снова припали к моему рту, пальцы сомкнулись на соске, все еще влажном от его языка. Я прижалась к нему еще крепче, нуждаясь в чем-то большем, еще большем… Он, казалось, понял. Пробормотав что-то у моего горла, он расстегнул мои джинсы и стал стаскивать их вниз по бедрам….

И тогда во мне что-то щелкнуло. Мне стало холодно, словно кто-то окатил меня водой. Я видела лицо Ника, чувствовала руки Ника на мне, его колени раздвигали мне ноги. Меня замутило, и сердце пронзила такая боль, будто в него вогнали нож. Что-то взорвалось у меня в мозгу, я кричала и вырывалась, чуть не свалившись со столика. Харди поймал меня, прижав мои ноги к полу, но я была сейчас не здесь, яростно выкрикивая: «Нет, уходи, не прикасайся ко мне, не делай этого!», - я пиналась и царапалась как дикое животное, пытаясь оттолкнуть его. Должно быть, на мгновение я потеряла сознание, потому что следующее, что я увидела: я лежу на диване, и Харди склонился надо мной.

- Хэвен, посмотри на меня, - снова и снова повторял он, пока я не повиновалась. Я видела синие глаза, не карие. И отчаянно на них сосредоточилась. Харди прикрыл мою обнаженную грудь своей рубашкой.

- Вздохни поглубже, - терпеливо произнес он, - Я не собираюсь тебя трогать. Нет, сиди и не двигайся. Дыши.

Мой живот так мучительно сводило судорогой, что я думала меня вырвет. Но постепенно судорожные всхлипы прекратились, я задышала глубже, и боль стала стихать. Харди коротко кивнул, когда мое дыхание стало почти нормальным.

- Тебе нужно выпить воды. Где бокалы?

- Справа от раковины, - хрипло прокаркала я. Он пошел на кухню, раздался звук льющейся воды. Пока его не было неловкими дрожащими руками я надела на себя его рубашку. Я знала, что только что случилось, и хотела умереть. Я закрыла голову руками. Я думала, что все будет прекрасно. Это начиналось так чудесно, но все возбуждение и удовольствие обернулось паникой. Погрузившись в отчаяние, я скорчилась в углу дивана. Харди присел передо мной на журнальный столик. Молча протянул мне стакан с водой. Во рту у меня было сухо как в пустыне, я жадно припала к бокалу, но после нескольких глотков тошнота угрожала вернуться и я отставила стакан. Я заставила себя посмотреть на Харди. Сквозь его загар проступила бледность, глаза горели синим огнем. Моя голова была совершенно пуста. Что, черт возьми, я должна сказать ему? «Я не думала, что..я не хотела этого делать», - услышала я своё бормотание, - «Мне жаль». Он пристально смотрел на меня.

- Хэвен…С какой проблемой мы имеем дело?

Я не хотела этого разговора. Я хотела, чтобы Харди ушел и оставил меня наедине с моими слезами. Я хотела выплакаться, а потом заснуть и больше никогда не просыпаться. Но было очевидно, что Харди никуда не уйдет, пока не получит ответы на все свои вопросы. И Господь свидетель, я должна была ему эти ответы. Я неловко махнула рукой на стул по другую сторону стола:

- Если ты не возражаешь…Мне будет легче, если ты сядешь там.

Харди покачал головой. Единственное, что выдавало его эмоции – глубокая складка на лбу между бровей.

- Я не могу, - хрипло сказал он, - я думаю, что знаю, о чем ты мне сейчас расскажешь. И хочу быть рядом с тобой, когда ты будешь говорить.

Я отвела взгляд, зябко кутаясь в его рубашку. Я собралась с духом и начала…

- То что сейчас случилось… Нет...Я так вела себя, потому что… В общем, есть некоторые проблемы, оставшиеся после моего брака… Ник…Он был…жестокий.

В комнате повисла неестественная тишина. Я так и не взглянула на Харди.

- Это началось не сразу, - продолжила я, - но постепенно становилось все хуже. Он говорил такие вещи.. требовал… бил, кричал, наказывал…Я продолжала все прощать ему, а он каждый раз обещал больше никогда не делать этого… Но все повторялось и с каждым разом все хуже, и каждый раз он обвинял в этом меня. Он всегда говорил, что это я виновата в том, что он так поступает. И я ему верила.

Я говорила и говорила. Я рассказала Харди все. Это было ужасно. Это было как крушение поезда, которое происходит прямо на моих глазах, и я ничего не могу поделать, кроме того, я была не только наблюдателем, но и тем поездом. Я признавалась в таких вещах, о которых в нормальном состоянии ни за что бы не рассказала. Но сейчас я словно лишилась всех тормозов. Харди слушал с отрешенным видом, лицо скрывала тень. Но его тело было напряжено, проступающие мускулы рук и плеч были более красноречивы, чем слова. Я даже рассказала ему о той последней ночи с Ником, изнасиловании, о том, как была выброшена, как босая шла к продуктовому магазину. Я съежилась, говоря об этой мерзости. И все же в этом было какое-то облегчение. Освобождение. Но я знала, что, снимая с себя эту тяжесть, я теряю все шансы на отношения с Харди. Слово за словом. Никто не захотел бы иметь с этим дело. И это к лучшему, было совершенно очевидно, что я не готова к каким бы то ни было отношениям. А значит, это было прощание.