Мгновения жизни - Марика Коббольд Страница 60

— Думаю, вы ошибаетесь, — возразила Грейс. Глупо было надеяться, что никто не вспомнит об этих злополучных статьях. Но, похоже, он хотя бы не жалел ее. Она улыбнулась и добавила: — Телевидение исключается. — И тут она бросила взгляд на миссис Шилд, подметив некоторые странности в ее поведении. Ее лунообразное личико стало красным как рак, и она не осмеливалась встретиться с Грейс глазами, занявшись тарелками и морщась от боли, которую причиняли ей сломанные ребра.

— Эви, — самым любезным тоном, на какой она только была способна, произнесла Грейс, — тебе случайно ничего не известно о телевизионной программе?

Спасать горку тарелок пришлось Перси. Миссис Шилд опустилась на стул.

— Ах, дорогая, я совсем забыла об этом в суматохе нашей маленькой вечеринки, но, когда тебя не было дома, позвонил один очаровательный молодой человек, который делает репортажи, кажется, для программы «Шоу Западного банка»…

— «Южного банка», — механически поправила ее Грейс.

Миссис Шилд мгновенно оживилась.

— Ага, так ты знаешь его. Они были бы очень рады, если бы ты смогла появиться у них в программе и рассказать о… в общем, я не помню в точности о чем именно, но это касается твоей награды. Как бы то ни было, — быстро добавила она, стараясь не встречаться взглядом с Грейс, — я сказала ему, что ты с радостью примешь их предложение. Он был так благодарен, Грейс. Ты должна гордиться, что они о тебе такого высокого мнения.

Ной прикрыл рот салфеткой, но не надо было обладать большим воображением, чтобы догадаться, что он едва сдерживает смех. Грейс бросила на него сердитый взгляд, потом встала и обратилась ко всем сидящим за столом:

— Прошу прощения, мне надо отлучиться в кухню, чтобы разрезать утку. Не хочешь составить мне компанию, Эвангелина?

Миссис Шилд неловко поднялась с места, держась за спинку стула. Грейс стало стыдно: в ее власти было превратить свою немолодую мачеху в ожидающего наказания ребенка. Это была не та власть, обладать которой ей бы хотелось.

Выгружая тарелки в раковину, миссис Шилд изо всех сил пыталась исправить положение, щебеча что-то насчет того, как все просто счастливы, оттого что Грейс покажут по телевизору.

— И я, нечаянно разумеется, оставила этого молодого человека в твердой уверенности, что ты выступишь у них в программе. Он будет ужасно огорчен, если ты не согласишься.

— Эви. — Грейс взяла руки мачехи в свои. — Я ужасно не люблю попадать в затруднительное положение. — Миссис Шилд вопросительно подняла брови. — Ну, хорошо, это не всегда соответствует истине, но на этот раз у меня есть веская причина. Я знаю, бытует мнение, что попасть на телевидение означает оказаться в одном шаге от распахнутых врат рая. Так что если бы я по-прежнему работала и если бы меня тогда попросили рассказать о своей работе, вероятно, я и ухватилась бы за этот шанс обеими руками. Но это больше не мой мир, и для авторов программы я всего лишь персонаж полузабытого скандала, который они пытаются раздуть снова, чтобы привлечь зрителей. Есть разница между выступлением на ярмарке в качестве жонглера или женщины с бородой. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Миссис Шилд легонько потрепала Грейс по руке и предприняла безуспешную попытку улыбнуться.

— Да. Да, конечно, понимаю. Я просто подумала, что ты чересчур щепетильна. Но это, наверное, и к лучшему. — Потом она добавила так тихо, что Грейс едва расслышала ее: — Некоторые из нас были бы безумно рады уже тому, что их вообще пригласили на ярмарку.

После ужина разговор коснулся книги Ноя.

— Давно пора воздать должное твоему деду, — заявил Перси. — У этой части мира сложилась незаслуженная репутация консервативного и скучного места. Мои собственные мальчики все время жалуются: «Это так скучно, папа. Так типично для среднего класса, и так утомительно». Типично для среднего класса — вполне может быть, но вот утомительно? Людям следует напомнить о том, что именно в этих благословенных краях родился великий художник Артур Блэкстафф. А таких личностей, увы, больше нет. Именно ему я обязан своей любовью к искусству. Если бы у меня перед глазами не стоял его пример, сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь вообще прикоснулся к кистям.

— Я и не подозревал, что вы рисуете, Перси, — заметил Ной.

— Я всего лишь любитель, мой мальчик, обыкновенный любитель, но многие годы это увлечение доставляло мне несказанное удовольствие. Я знаю, существует такая точка зрения, что если твои усилия не получат признания и не увенчаются вселенским успехом, то не стоит и пытаться. Но, мне кажется, кто-то должен высказаться в защиту этих якобы не заслуживающих внимания усилий любителей. Не хочу выглядеть банальным и высокопарным, но, думаю, я стал лучше благодаря своему маленькому увлечению. Искусство облагораживает душу, я твердо в этом уверен, даже когда оно далеко от совершенства. И, в моем представлении, искусство должно быть прекрасным и вдохновляющим, — именно таким оно было в исполнении Артура Блэкстаффа, который твердо верил в это. Я слышал, как однажды он высказался по этому поводу. Я тогда был молод, но его слова запали мне в душу. «Я презираю «измы», — заявил он. — Кубизм, экспрессионизм, сюрреализм… в красоте не может быть «измов»».

— Вот-вот, — вмешалась в разговор бедная Марджори. — Подумать только, что они называют искусством в наши дни…

Грейс, опасаясь, что речь пойдет о неубранных постелях и штабелях кирпича, сделала вид, что не слышала ее замечания, и обратилась к Перси с вопросом:

— Но что такое красота, каков ее критерий? Должна признаться, у меня осталось двойственное впечатление от картин Артура Блэкстаффа. О да, конечно, все выписано в мельчайших деталях, каждый цвет на своем месте, правильный и строгий. Все размеренно и выверено, но ни о чем мне не говорит. — Она повернулась к Ною. — Надеюсь, ты простишь мне мою откровенность?

— Может быть, уже поздновато рассуждать об этом сейчас? — вмешалась Эльза.

Грейс улыбнулась ей.

— Вы уверены, что имеете право судить столь безапелляционно, дорогая? — поджав губы, сдавленным голосом спросила бедняжка Марджори. — Артур был одной из наших самых выдающихся личностей.

— Можешь думать, что угодно, Грейс, — заявил Ной, — но я не могу с тобой согласиться. Сколько его работ ты видела сама? Например, ты знакома с его полотном «Острова»?

— Нет.

— А жаль. Полюбуйся на него при случае.

На лице Марджори, нарумяненном и обильно присыпанном розовой пудрой, появилось встревоженное выражение, которое, как помнила Грейс, свидетельствовало о том, что она собирается изречь нечто неприятное.

— Кажется, случилась какая-то драма, когда картину выставили? — обратилась она к присутствующим, подтвердив опасения Грейс. — Кто-то из старожилов рассказывал мне об этом. Вы ведь знаете, как любят сплетничать эти деревенские жители. — Не замечая, а может быть, просто не обращая внимания на то, что за столом воцарилось напряженное молчание, а Ной стиснул зубы, она продолжала: — Я знаю, что Артур был далеко не ангел, что за ним увивались молодые женщины… но, по-моему, это ни в коей мере не может служить оправданием. Мои дети всегда говорили, что я — святая, если могла мириться и терпеть Малкольма столько лет, но я относилась к этому по-другому. Совершенно по-другому. Нет, у него, конечно, были свои маленькие слабости, но я никогда не забывала, в чем состоит мой долг.