Мое сокровище - Тереза Ромейн Страница 60

Ллуэлин молча отвел глаза, и всем все стало ясно – ответа и не требовалось.

– Я немедленно уволю этого Джори, – заявил граф. – И позабочусь о том, чтобы он…

– Папа, давай пока оставим эту тему, – тихо сказала Одрина. Ее горничная и Джори за деньги помогали Ллуэлину, и это, конечно же, не делало им чести. Однако случившееся не делало чести также и дому, в котором сразу двое слуг так легко продались. Так что потом, когда оба визитера откланяются, она непременно поговорит с матерью, контролировавшей домашнее хозяйство, и поинтересуется, когда в последний раз их прислуга получала прибавку к жалованью. Может быть, тогда кое-что прояснится…

– Так что мы будем делать с Ллуэлином? – К удивлению Одрины, свой вопрос отец адресовал не только Уолполу, но и ей.

– Может, пригласить на венчание? – предложила она. – Его присутствие продемонстрирует всему Лондону, что наша семья имеет с ним нормальные отношения. Тогда, возможно, его интриги сохранятся в тайне.

– Отличная идея, леди Одрина, – похвалил герцог. – Кроме того, он наглядно удостоверится в том, что у вас очень много влиятельных родственников и знакомых. Лондонское высшее общество – довольно узкий мирок, и я буду весьма огорчен, если вдруг узнаю, что он опять посягнул на репутацию какой-либо дамы. Возможно даже, что после присутствия на нашем венчании ему захочется отправиться в Европу и задержаться там на продолжительный срок.

– Послушайте, я ведь нахожусь здесь, – напомнил о себе Ллуэлин, стараясь сохранять независимый вид. – Следует все же поинтересоваться моим мнением.

– Вас вообще-то следует отправить в тюрьму! – Герцогская трость снова с глухим стуком соприкоснулась с покрытым ковром полом. – Можете считать себя счастливчиком, если туда не попадете. – Понизив голос, Уолпол добавил: – А теперь позвольте откланяться. У меня еще много неотложных дел. Увидимся завтра в церкви.

Герцог учтиво кивнул Одрине, и та в ответ присела в реверансе. После чего с улыбкой сказала:

– Ваша светлость, я буду счастлива иметь такого зятя, как вы.

– Называйте меня просто Уолпол, – напомнил он, тоже улыбнувшись. Уже у самой двери он вдруг обернулся и, щелкнув пальцами, проговорил: – Кстати, есть еще одно обстоятельство… точнее – даже два, о которых я забыл упомянуть. Мы только что говорили о Европе, и я как раз вспомнил…

Ллуэлин судорожно сглотнул, а Уолпол продолжал:

– Так вот, граф, несколько недель назад я предпринял меры к тому, чтобы и ваша четвертая дочь присутствовала на нашем венчании. Полагаю, она прибудет сегодня. Пожалуйста, передайте ей, что я буду очень рад ее видеть. И вообще, все родственники леди Кариссы – желанные гости на нашем венчании. Присутствовать или нет – это их выбор, но пренебрегать кем-либо из них я не намерен. – С этими словами, качнув своей тростью, герцог удалился.

Опустившись на стул, Одрина с облегчением выдохнула:

– Замечательно!..

– Боже правый… – пробормотал отец.

«А что еще можно было сказать в подобной ситуации?» – подумала Одрина. Следовало лишь признать, что она недооценила герцога. Так же, как и умение Кариссы разбираться в людях.

Тут Ллуэлин поднялся с банкетки и проворчал:

– Что ж, я, наверное, пойду…

– Только сначала верни мою подвязку, – потребовала Одрина. – Иди прямо сейчас к Джори, забери ее и принеси сюда.

Ллуэлин поспешил покинуть гостиную, даже не прикрыв за собой дверь. Одрина не сомневалась, что он не посмеет ослушаться. Если бы она была сама по себе, то Ллуэлин бы, конечно, пренебрег ее приказом, однако теперь за ней стояла внушительная сила, причем – не только ее семейства.

– Папа, тебе пришлось так волноваться… – сказала она, повернувшись к отцу.

– Да, ты доставила мне массу проблем. Но теперь, когда все позади, я уже не сержусь.

Одрина невесело усмехнулась. Она вообще-то не собиралась за что-либо извиняться, но отцу, очевидно, показалось, что она признала свою вину. Он все так же считал свой взгляд на окружающий мир единственно верным.

– Я хочу, чтобы у моих дочерей была благополучная жизнь, – добавил граф.

– Я понимаю, папа… – кивнула Одрина.

Она действительно его понимала и была этим вполне удовлетворена. Слова отца означали следующее: «Я хочу, чтобы ваша жизнь наилучшим образом отражалась на мне и вашей матери». Впрочем, какие родители не желают того же? Но отцовская ограниченность заключалась в том, что он был не способен видеть дальше и шире. И он мог допустить, что благополучная жизнь может быть… другой.

Испытываемое Одриной чувство удовлетворенности было, однако, не совсем полным. В нем имелся как бы пробел, соответствовавший размерам Джилса Резерфорда. И в эту брешь слегка сквозило – точно в то окно в йоркской гостинице.

– Папа, у меня тут несколько писем, которые нужно отправить. – Одрина указала на стопку запечатанных конвертов. – Ты можешь это сделать?

– Письма?.. Да-да, конечно… Оставь их в моем кабинете на столе. – Отец сидел, опустив руки и склонив голову – похожий на старого уставшего льва.

Тут снизу донесся стук в дверь парадного входа. Кто бы это мог быть? Вернувшийся герцог?.. Или, может, Джилс?

После того как дверь была открыта, последовал гул голосов, а затем – восторженный крик матери:

– Петра, дорогая моя! Ты приехала! – И после паузы: – Это у тебя что?.. Ребенок?

Одрина с отцом обменялись изумленными взглядами.

– Вот и те обстоятельства, о которых упоминал герцог, – констатировала она.

Уже утром, но не слишком рано, Джилс с отцом заехали к леди Ирвинг, чтобы вместе с ней отправиться к ее племяннице леди Хавьер. И отец, и графиня ничуть не сомневались, что эта молодая аристократка без труда разберет зашифрованные письмена, начертанные на крышках шкатулок.

Сам же Джилс относился к этому визиту без особого интереса, так как леди Ирвинг сообщила, что Одрина к ним не присоединится, поскольку «решила нагрянуть домой с твердым намерением постоять за себя».

Подобная отвага была, конечно же, весьма похвальна. И тем не менее ему стало грустно из-за того, что он не мог увидеть Одрину.

Племянница леди Ирвинг встретила их очень радушно.

– Тетушка Эстелла, здравствуй! Надеюсь, ты весело провела Рождество!.. Господа Резерфорды, приятно с вами познакомиться.

Леди Хавьер, облаченная в синее платье, была довольно высокой дамой с черными волосами и карими глазами. Она вполне соответствовала образу молодой матроны, однако комната, в которой они встретились, выглядела несколько необычно. За последние два месяца Джилс побывал во многих аристократических домах, но еще нигде не видел столь обжитое помещение, как эта гостиная в особняке Хавьеров. При этом здесь не наблюдалось ни малейшего беспорядка. Стены гостиной были оклеены плотными обоями теплой золотистой расцветки, и почти весь пол покрывал огромный ковер с толстым ворсом.