Дыхание судьбы - Тереза Ревэй Страница 61

Сегодняшний срыв был уже не первым признаком того, что «фасад» Ливии дал трещину. В течение нескольких недель Элиза замечала все возрастающую нервозность молодой женщины, угадывала ее желание скорее покинуть дом. Она видела, как невестка уносится прочь, стуча каблуками по мостовой, затем возвращается с разгоряченным лицом, проведя в городе час или два. Ливия беспокойно металась, словно тигр в клетке, но Франсуа как будто ничего не замечал до сегодняшнего инцидента.

— Я решил обустроить мастерскую дедушки в глубине сада, чтобы она могла там работать в свое удовольствие.

Опешив, Элиза некоторое время молча смотрела на него.

— Какая странная идея… Никто там не работал после его смерти. Даже отец предпочитал мастерские Монтиньи.

Франсуа нервным движением поворошил угли в камине, которые рассыпались красными искрами.

— Папа всегда испытывал комплекс неполноценности перед талантом дедушки. Он считал, что не сможет достичь его высот. Он избегал туда ходить, потому что просто боялся. Это было такое своеобразное суеверие.

Его несколько пренебрежительный тон покоробил Элизу, которая ненавидела, когда критиковали ее отца. Он был мягким и терпеливым человеком, немного терялся перед жизненными препятствиями и совсем сник после преждевременной кончины любимой супруги. Его дочери-подростку понадобилось немало терпения и решимости, чтобы помешать ему замкнуться в своем горе.

— Я не знала, что твоя жена умеет работать с витражами.

— Ливия — творческая натура. Когда я впервые увидел ее в Мурано, она ваяла вазу в стеклодувной мастерской своей семьи. Редко можно наблюдать воочию такое захватывающее зрелище. Если бы ты только видела ее тогда, такую увлеченную, полную жизни…

Он выпрямился, тщетно пытаясь найти слова, чтобы убедить свою сестру, которая слушала его, склонив голову набок.

— Она безумно талантлива, но так и не смогла полностью выразить себя, потому что женщины не имеют права выдувать стекло.

— Почему?

— Вопрос физической силы. По мере того как стеклянная масса, набранная на стеклодувную трубку, увеличивается в размерах, она становится тяжелой, и ею сложно манипулировать. И потом, это еще и традиция. Я думаю, Ливии тяжело это принять.

Повернувшись спиной к камину, Франсуа грелся в исходящей от него волне тепла.

— Карло ей недостаточно, это очевидно. Нужно найти ей подобающее занятие. Я даже подумывал задействовать ее в Монтиньи.

— Надеюсь, ты шутишь? — холодно бросила она. — Что скажут рабочие?

Конечно, его сестра не могла понять, что не давать художнику творить — все равно что медленно убивать его. Сам он не унаследовал таланта своих предков. Он выучился ремеслу, но довольствовался лишь управлением предприятием. Венсан, тот обладал вдохновением и творческими способностями. Но Франсуа знал, до какой степени художникам необходимо иметь возможность самовыражаться, и он ни в коем случае не мог допустить, чтобы его жена угасла у него на глазах.

— Я знаю, что пока это невозможно. Поэтому я хочу, чтобы она работала в мастерской деда. Никто не будет ей там досаждать и смотреть на нее свысока. Я попросил старика Мюнстера помочь ей для начала. Она быстро освоит технику, я в этом уверен. У нее талант.

В дверь постучали, и Элиза велела Колетте войти. Юная служанка поставила на стол поднос с травяным чаем, который ее хозяйка всегда пила перед сном.

Франсуа налил себе рюмку ликера и залпом осушил ее.

— Ливия задыхается здесь, с нами. Ей нужна свобода, понимаешь?

— Я не нуждаюсь в объяснениях смысла слов, Франсуа. Мне прекрасно известно, что означает слово «свобода», и оно слишком ценно, чтобы употреблять его не к месту. Твоя супруга абсолютно свободна, мой дорогой. Никто не вынуждал ее приезжать сюда. Она сама постучала в нашу дверь, и мы ей ее открыли. Я не собираюсь оплакивать ее судьбу.

Франсуа отвел глаза. Элиза порой могла быть такой невыносимой! Когда они с братом были детьми, то ощущали эту силу, как бастион. С той поры война и исчезновение Венсана, похоже, ожесточили сестру, тогда как он в результате всех этих событий стал более великодушным. Столкнувшись с такой непреклонностью, он вдруг почувствовал себя очень одиноким.

— Я не хочу ее потерять… — тихо произнес он.

— Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? Такое ощущение, что твоя жена находится в тюрьме! Я не считаю, что ее нужно жалеть. У нее имеется крыша над головой — к тому же одного из самых красивых домов в Меце, — она ест каждый день в свое удовольствие и даже вышла замуж за отца своего ребенка. Другой мужчина, возможно, на это не пошел бы. Что ей еще нужно?

Франсуа уловил иронию в голосе сестры. Он раздраженно вскинул подбородок.

— Не понимаю, почему тебя не устраивает моя идея. Никто давно не ходит в эту мастерскую. Теперь она снова сможет приносить пользу. А послушать тебя, складывается впечатление, что ты из-за чего-то сердишься на Ливию. Что она тебе сделала?

— Ничего, уверяю тебя. Я просто пытаюсь тебе помочь и понять, что лучше для нее. И для тебя, Франсуа. Особенно для тебя. Я ведь никогда тебя не подводила, правда?

Элиза поднесла фарфоровую чашку к губам, мысленно отчитывая себя за несдержанность. Осторожнее! Она чуть было не совершила ошибку. Франсуа в большей степени зависел от своей жены, чем она предполагала. Чтобы добиться своих целей, ей следует набраться терпения и научится хитрить.

Почему идея открыть мастерскую их деда для невестки вызвала в ней такое отторжение? Ей же не нужно было делить с Ливией рабочее место. Но этот маленький домик в глубине сада был ей дорог. Она любила бывать там время от времени. Тишина, царившая там, была почти осязаемой. Она следила за тем, чтобы в доме поддерживалась чистота, не было протечек воды или следов мышей. Она регулярно отправляла в стирку рабочий халат своего деда, висевший на вешалке.

Элиза попыталась представить Ливию Гранди склонившейся над рабочим столом, держащую в руках инструменты их предка, вставляющую кусочки стекла в свинцовый профиль и фиксирующую их гвоздями… Дрожь пробежала по ее телу. Было что-то шокирующее в том, что иностранка проникнет в святую святых семейства Нажелей. Это все равно что сказать Ливии Гранди, что это ее дом.

— У нее не останется времени на Карло. Она забросит своего сына, впрочем, она уже это делает.

— Ты намекаешь на то, что Ливия — плохая мать? — вспылил Франсуа, принявшись ходить взад-вперед по комнате. — Это уже слишком. Я не позволю тебе говорить такие вещи.

Она разгладила рукой свою юбку.

— Ты редко здесь бываешь, Франсуа. И, наверное, не знаешь, что она проводит много времени за пределами дома. Я даже не представляю, чем она там может заниматься.

— Она что, не имеет права подышать свежим воздухом? Бедняжка не покидала Мец с момента своего приезда. Это моя вина. Я должен был свозить ее в Париж, чтобы она немного развеялась. Я хочу, чтобы мастерская была отдана в ее распоряжение. Я хочу, чтобы Ливия была счастлива у нас.