Мой благородный рыцарь - Синтия Бридинг Страница 61

– Война, война, война! – пылко воскликнула Дейдре. – Меня выдают: замуж, чтобы не было войны. Ты вынужден жениться на Даллис по этой же причине. Разница только в одном; ты для Даллис не представляешь угрозы. – Она с трудом сдерживала слезы.

– Ты действительно думаешь, что Нилл может убить тебя?

– Да! – Дейдре вытянула руку и закатала рукав, чтобы показать ему желто-зеленые синяки. – Видишь?! А один раз я думала, что он и вовсе сломает мне запястье, и это сейчас, когда мы всего лишь помолвлены. Как ты полагаешь, он будет вести себя, когда я стану его законной собственностью?

Гилеад осторожно дотронулся до синяков и вдруг порывисто обнял Дейдре.

– Ах, Ди. Я знал, что он жесток, но не думал, что настолько.

На мгновение, уткнувшись в его плечо, она почувствовала себя как за каменной стеной. Дейдре даже показалось, что он вот-вот поцелует ее. Но Гилеад отстранился.

– Я поговорю с дедушкой. – Спасибо. – Дейдре слабо улыбнулась.

– Вам лучше уйти с палубы, – раздался голос помощника капитана. – Мы миновали Холи-Айленд., сейчас море будет штормить.

Он был прав. Они вышли в открытое море, и волны стали вдвое, а то и втрое выше, палубу заливало водой. Остаток дня Дейдре провела, смачивая лицо Элен мокрой тряпкой. Внизу качка была еще сильнее, и у нее все переворачивалось внутри, когда корабль подскакивал на очередной волне. Аппетит пропал, и когда Гилеад пришел сменить ее, Дейдре ограничилась тем, что пожевала кусочек хлеба.

Ночь была темной, бегущие по небу тучи закрывали бледную луну. Ветер выл и рвал одежду, хлестал дождь. Может быть, это дурное предзнаменование?

Наутро они добрались до Эйре. Небо было чистое, море спокойное. После дождя, пролившегося накануне, изумрудные горы казались еще зеленее, трава была усеяна мириадами бриллиантовых капель. Элен, все еще бледная после пережитой морской болезни, все-таки сошла на берег без посторонней помощи. В гавани их встречал сам Макэрка. Ему было уже за семьдесят, но этот мужчина вовсе не выглядел стариком. Крепкого телосложения, с проницательными серо-стальными глазами, он держался прямо, и его волосы были густыми, как у юноши. Он с такой силой обнял дочь, что Дейдре испугалась, как бы он не переломал ей ребра.

– Ты что-то похудела, дитя мое. Если Ангус плохо обращается с тобой, он мне за это ответит.

– Нет, папа. Ангус хорошо относится ко мне. Мне не на что жаловаться.

Дейдре с грустью подумала, как Элен защищает Ангуса. Наверное, это в крови у шотландцев – любой ценой избегать междоусобиц.

– Ну, нечего тут стоять, – весело продолжал Макэрка. – Мать хочет поскорее увидеть вас обоих.

Он похлопал Гилеада по спине так, что другой на его месте рухнул бы на землю. На Дейдре король Эйре не обращал никакого внимания всю дорогу, пока они ехали к его крепости. Дейдре подавила истерический смешок. В Галлии ее сопровождал бы пышный эскорт. Но служанок никто не замечает – возможно, это и к лучшему.

Элен почти весь день отдыхала и встала только к ужину. Ее лицо порозовело, походка стала тверже. Воздух Эйре явно действовал на нее благотворно. Или она просто испытала облегчение, оказавшись вдали от Ангуса и Формории?

Их провели мимо зала, где звенели чаши и громко разговаривали воины, и усадили в личной столовой короля. Войдя в комнату, Дейдре ахнула от удивления. На стенах висели роскошные тканые ковры, серебряные и золотые нити сверкали при свете десятков ароматных свечей. Полированный стол сиял как зеркало, вокруг него стояли двенадцать стульев с высокими прямыми спинками. Но больше всего Дейдре поразила скатерть, расшитая розами, которые сплетались с виноградной лозой. Такой великолепной вышивки она еще никогда не видела.

Элен была права. Даже Клотильда, которая так гордилась тем, что собственноручно вышила покрывало для алтаря, не смогла бы сделать ничего подобного. Дейдре вгляделась попристальнее. Розы и виноград. Еще в глубокой древности пять лепестков розы символизировали пять возрастов женщины. А еще роза – символ звезды Венеры и ее движения по небу. Придворный астроном однажды рассказал ей, что божественная звезда пересекает небо пять раз каждые восемь лет, то проходя перед солнцем, то прячась за ним. Особенно Дейдре удивило то, что Венера может быть и утренней, и вечерней звездой. Она очень скучала по милому старику, который терпеливо объяснял ей тайную мудрость ночного неба. Клотильда изгнала его, обвинив в том, что он проповедует языческие учения. Но он успел поведать Дейдре о том, о чем говорила и ее мать: узор из роз есть скрытый символ женской силы.

И эти виноградные ветви, извивающиеся змеями… Еще один символ – женской мудрости. О, какой злой может быть змея! Но ветви-змеи соединялись с розами в очаровательный орнамент. А это что? В одном углу скатерти – большая роза, от которой в разных направлениях лучами расходятся виноградные ветви с маленькими розочками на концах. В другом углу девять роз среднего размера. Дейдре наклонилась: вот тут, под лепестком, вышит крохотный, едва различимый инициал. Около следующей розы – еще один… Под каждой розой по инициалу, последняя буковка «Е».

Дейдре задумалась. В ее книге рассказывалось о том, что в мистическом Авалоне было девять жриц. А на древней короне, которую мать получила во время мистерий, было написано, что потомки Магдалины однажды сумеют пробудить истинную любовь и божественную силу Исиды. Может, на скатерти вышит тайный код, символизирующий колена священного рода?

Почувствовав головокружение, Дейдре судорожно вцепилась в спинку стула.

– Очень красиво, – промолвила она, когда туман перед глазами рассеялся. – Эта вышивка словно рассказывает какую-то историю.

Элен бросила на нее странный взгляд.

– Мой дед сделал это для меня, когда я была еще крошкой.

– Его вышивальщицы были очень искусны.

– Нет, дедушка сделал это сам.

– Ваш дедушка сам вышивал? – изумилась Дейдре.

– Да. В одном из сражений он получил ужасную рану в бедро. Она так и не зажила. Сначала он решил просто уйти отдел и передал бразды правления моему отцу, но безделье быстро ему наскучило. Он сказал бабушке, что хочет чем-то заполнить свою жизнь, что-то оставить после себя.

– Она учила его вышивать? – спросила Дейдре. – Наверное, на это ушли годы.

– Да, – ответил Макэрка. – Они запирались в спальне и никого туда не впускали. Мы слышали только тихое бормотание, словно бабушка рассказывала какие-то истории, а иногда ругательства дедушки. Воины бились об заклад, что у него ничего не получится: тяжело держать иглу грубыми солдатскими руками, испещренными шрамами. Но они ошиблись. – Старик помолчал. – Я боялся, что люди будут смеяться над ним, а дедушка спокойно говорил, что мужчины разучились восхищаться красотой, они ценят красоту только разве что в постели.

Элен и ее мать ахнули, услышав такую непристойность, даже Гилеад был несколько ошеломлен.