Небо над Дарджилингом - Николь Фосселер Страница 62

– Это долгая история.

Англичанин понял, что настаивать на разъяснениях не стоит, хотя его любопытство распалилось сверх всякой меры не в последнюю очередь из-за рассеянно-печального выражения, появившегося, как ему показалось, на лице принца.

Сын раджи провел его между кустами жасмина и увитыми китайскими розами арками к массивной деревянной скамье, на которую опустился, жестом призывая Невилла сделать то же самое.

– Зачем мы здесь? – недоумевал англичанин.

Юный Чанд с облегчением вытянул усталые ноги и взглянул на свои до блеска начищенные сапоги.

– Как я уже говорил, дворец кишит шпионами и доносчиками, и даже я не знаю, кто из них умеет говорить на вашем языке. – Он замолчал. – Нам обоим конец, если ражда узнает о нашем разговоре.

– Но вы же его сын! – удивился Уинстон.

Мохан Тайид сверкнул белозубой улыбкой.

– Разумеется. Но мы, кштарии, ставим честь превыше кровных уз. Измена есть измена независимо от того, кто ее совершил. Раджа любит меня больше, чем моих сестер и братьев, но вступить в тайное соглашение с врагом – такого он не простит даже мне.

– Тогда зачем вы это делаете?

Сын раджи опять замолчал. Потом наклонился и сорвал веточку, которую долго крутил между пальцами, прежде чем продолжить.

– Я не собираюсь помогать вам в завоевании Индии, для этого я ее слишком люблю. Раджпутана должна остаться независимой, чтобы помочь обрести свободу и другим провинциям. – Уинстон поднялся, чтобы возразить Мохану, однако тот не дал ему вставить и слова. – Я всего лишь хочу спасти вашу жизнь, которую вы сами и те, кто вас послал, так самонадеянно поставили под угрозу.

Уинстон посмотрел на него с изумлением.

– Что вы имеете в виду? Завтра я несолоно хлебавши покину этот дворец и отправлюсь обратно в Джайпур.

Принц нахмурил брови.

– Раджа прав: вы совершенно не знаете Индии. Или вы действительно полагаете, что вооруженные раджпуты приставлены к дверям вашей комнаты, чтобы охранять ваш спокойный сон? – Уинстон не знал, что ему отвечать, и стыдливо отвел взгляд. – Раджа не даст вам уехать ни сегодня, ни завтра, – продолжал Мохан. – Вы угодили в ловушку, мистер Невилл. Он очарует вас красивыми женщинами, драгоценностями, вкусной едой так, что вы забудете и Англию, и свою миссию. Он предложит вам партию в шахматы и будет презирать вас, если вы проиграете или добьетесь ничьей, но если вы выиграете, он вас возненавидит. Он вовлечет вас в политические и философские дискуссии и запутает, заморочит вам голову так, что в конце концов спровоцирует на ошибку, в которой вправе будет усмотреть оскорбление своей чести. Он пригласит вас на охоту, где любое ваше неосторожное движение будет истолковано как попытка покушения на его жизнь. Он не успокоится, пока не загонит вас в угол и не вонзит в вас свои когти. Он в силах уничтожить вас, и, поверьте, он это сделает.

– Но… это смешно! – заикаясь, возразил Уинстон. – Я – посол Ее Величества…

– И что с того? – перебил его Мохан Тайид. – Даже если сюда когда-нибудь доберутся англичане, им ответят, что вы никогда не появлялись в Сурья-Махале. Не забывайте, что от Джайпура нас отделяет пустыня, в которой сложил голову не один английский солдат. И даже если у ваших соотечественников возникнут подозрения… уж не думаете ли вы, капитан, что ради вашей уважаемой персоны Британия поставит под угрозу союз с Джераем Чандом и его людьми?

Уинстону хотелось возразить, но правота Мохана Тайида была слишком очевидна.

– А почему я, собственно, должен вам верить? – спросил капитан, со злостью глядя на юного Чанда. – Откуда мне знать, что вы задумали?

На лице Чанда появилась озорная усмешка.

– Верить мне или не верить – вам решать.

– И если вы действительно на моей стороне, – продолжал Уинстон Невилл, – почему бы вам не переправить меня наружу через какой-нибудь потайной ход? Прямо сейчас, пока не наступило утро?

Смуглое лицо Мохана Тайида снова посерьезнело.

– Потому что я почти уверен, что потайные ходы наружу сейчас охраняются особенно тщательно. – Он вздохнул. – Я не поддерживаю ни вас, ни раджу. Я не согласен с отцом лишь в том, что вы должны заплатить за свое безрассудство жизнью. – Принц в задумчивости наморщил лоб и, заведя скрещенные в замок руки за голову, откинулся на спинку скамьи. – Должен признаться, меня разочаровало ваше предложение. Я видел в вас честного солдата, предпочитающего смерть трусливому бегству. – Он вопросительно посмотрел на Невилла.

Уинстон покраснел от стыда и гнева.

– И что вы хотите за свое благодеяние? – спросил он, заливаясь краской.

Принц покачал головой.

– За то, что я укажу вам путь к спасению, я попрошу вас рассказать мне об Англии.

Уголки рта Уинстона Невилла нервно задергались, прежде чем, преодолев недоверие, смущение и злобу, на его лице проступила понимающая улыбка.

– Согласен.

И оба, как по команде, повернулись друг к другу, чтобы скрепить союз английского офицера и индийского принца-кштария крепким рукопожатием.

Отныне этот двор, считавшийся заколдованным, но больше походивший на проклятый, стал местом их постоянных встреч. Садовник Парамджит с обветренным лицом и сутулой спиной от многолетней борьбы с сорняками каждый день появлялся в комнате Уинстона то с корзиной фруктов, то с букетом цветов, чтобы жестами и взглядом сообщить Невиллу, когда ему надлежит явиться в сад. Дорогу туда, включая подземный ход, капитан уже через пару дней знал настолько хорошо, что мог бы осилить и с закрытыми глазами. Кроме того, он научился слышать малейшие подозрительные шумы и уже издалека чуять опасность.

В условленные часы, днем под неумолчный щебет птиц, ночью под стрекот сверчков, Мохан Тайид рассказывал англичанину о тысячелетних традициях и мировоззрении кштариев, об их религии и высоком понимании долга и чести. Уинстон убедился, что действительно ничего не знал об Индии, и вдруг увидел эту страну другими глазами. Основные наречия полуострова – бенгали, урду, хиндустани – он начал учить сразу по прибытии в Индию, благо языки всегда давались ему легко. Он понимал, что это делает его в армии незаменимым человеком и облегчит путь по карьерной лестнице. В представлении большинства его товарищей и начальства, Индию населяли примитивные, дикие народы, и долг белых людей, прежде всего англичан, состоял в том, чтобы привести их к христианству и достижениям европейской культуры. Однако жестокость и самонадеянность, с которой действовали его соотечественники, всегда отталкивали Невилла.

Но еще в меньшей степени были ему близки романтики, видевшие в Индии экзотический рай на земле. В отличие от них, он не пылал к этой стране любовью. Он усматривал в ней лишь часть Британской империи, нисколько не задумываясь о законности подобных притязаний. Он вообще не был склонен задаваться лишними вопросами, в том числе и о своей роли бездушного винтика в хорошо отлаженном механизме, призванном эти притязания поддерживать. Все, чего до сих пор хотел Невилл, это как можно лучше исполнять свою службу, чтобы добиться высокого чина, открывающего ему дорогу к личному счастью. Не сказать, чтоб встречи с Моханом Тайидом изменили эту его точку зрения, однако постепенно Уинстон Невилл проникался все большим уважением к Индии, к ее истории и культуре.