Наездницы - Энтон Дисклофани Страница 62

Тогда мне даже не приходило в голову, как нелегко приходилось взрослым мужчинам в окружении сотен девочек, настолько для них недоступных, что мы смело позволяли себе флиртовать с ними. Мы могли игриво взять мистера Альбрехта под руку в амуничнике, задержать свои пальцы в его ладони, когда он помогал нам спешиваться. А вот он ничего такого не мог себе позволить. Никто из нас не воспринимал мистера Альбрехта как мужчину, видимо, потому что он не был ни молод, ни богат, ни красив. Но мы с ним флиртовали просто потому, что он был там же, где мы. Скорее всего, он трогал себя по ночам, когда мы лежали в постелях в своих домиках, а он у себя дома, в городе. Думаю, он, занимаясь этим, представлял, как белые волосы Леоны падают на ее обнаженную спину, вспоминал обтянутые тонкой белой блузкой пышные груди Эвы. Он мысленно накрывал ладонью сначала одну грудь, потом вторую, она хотела расстегнуть свою блузку, но он ей не позволял, наслаждаясь тем, как твердеют ее соски под хлопчатобумажной тканью. Она не надела свое плотное белье, и между его ладонью и ее грудью не было ничего, кроме тонкого хлопка.

– Теа! – оторвала меня от моих фантазий Леона.

– Да, – уверенно произнесла я, хотя понятия не имела, чего они от меня хотят.

– Ты не возражаешь против тройной системы?

Я хотела было пожать плечами, но вместо этого кивнула. На прошлой неделе у меня были проблемы с тройной системой.

– Нет, – ответила я, поражаясь ее спокойствию.

Ее мир, мир ее семьи кардинально изменился, но по ней этого нельзя было заметить.

Тут мимо нас прошла Марта, держа в руке схему, набросанную ее группой. Она была в одной группе с Сисси. Хотя она значительно превосходила Сисси как наездница, безмятежность в седле ей только мешала. Этим вечером в ее ушах поблескивали маленькие бриллианты. Я проводила ее взглядом. Она вся сверкала, искрилась, вспыхивала и казалась существом из иного мира.

Похоже, мистер Холмс тоже разглядывал Марту, при этом его лицо оставалось спокойным. Я не желала признаваться себе в том, что Марта красивее меня, хотя, разумеется, я знала, что это так. Я знала, что все воспитанницы Йонахлосси, задай им такой вопрос, указали бы на Марту как на самую красивую девушку в лагере. Но я также знала, что не существует способа измерить красоту и что, возможно, во мне есть что-то особенное, способное привлечь мистера Холмса.

Он как раз повернул голову, и прошла пара секунд, прежде чем я осознала, что он перехватил мой взгляд. Я поспешно и смущенно отвела глаза в сторону.

– Как тебе наш план, Теа? – не унималась Леона.

– Я полагаю, – заговорила я, окинув взглядом разложенные на столе наброски, – что все это просто идеально.

Леона улыбнулась.

– Мы тебя не отвлекаем?

Мои щеки вспыхнули. Все смотрели на меня. Леона развернулась на стуле и многозначительно посмотрела в сторону стола, где сидели мистер Холмс и мистер Альбрехт. Я покачала головой. Я не хотела так легко уступать Леоне, но не видела другого способа побыстрее от нее отделаться.

– Вот и хорошо, – кивнула она. – Мы не хотели бы тебя отвлекать.

Гейтс догнала меня, когда я собрала свои вещи и пошла к выходу. Этюдник она несла под мышкой.

– Теа, – начала она, понизив голос. Ее щеки раскраснелись под густой россыпью веснушек. – В прошлом году победила Леона. Она стала самой младшей победительницей турнира за всю историю Йонахлосси.

– Я знаю, – ответила я.

Да и кто этого не знал?

Гейтс медленно кивнула.

– В таком случае тебе, наверное, известно, как сильно она хочет выиграть снова. – Она коснулась моей руки. – Просто будь осторожна, – уже шепотом закончила она.

Забота Гейтс меня очень удивила. Обычно она держалась в стороне от склок и интриг.

Мы посмотрели на Леону, которая в одиночестве сидела за столом, изучая набросок Гейтс. Она полностью отдалась этому занятию. Впрочем, Леона ко всему подходила со всей серьезностью.

– Кто знает, возможно, еще до турнира она нас покинет, – пробормотала Гейтс, но вместо радости меня охватило разочарование.

Леона была моей единственной реальной соперницей.

В этот вечер я вскрыла конверт с маминым письмом. Сисси ушла на свидание с Буном. Мое предыдущее письмо было очень дерзким, и я это понимала. Я обращалась к маме как к равной, что на самом деле было совсем не так.

Дорогая Теа,

в твоем последнем письме легко улавливался гнев. Разумеется, я тебя понимаю. Да, я дружила с Бет Холмс. Тогда ее звали Бет Бабину. Она родом из влиятельной новоорлеанской семьи. Ее отец был богат как Крез. Вряд ли они так же богаты и сейчас, но кто знает? Мы с ней давно потеряли связь. Я со всеми потеряла связь. Хочешь знать почему? Все, что мне было нужно, я получала от тебя, Сэма и вашего отца. У меня могло быть и двадцать подруг, да хоть тридцать. Но лучшая подруга женщины – это ее семья. Я не рассказала тебе до твоего отъезда о том, что знакома с Бет, потому что моя голова была забита другими проблемами. Теа, это не было заговором. Я и представить себе не могла, что это может тебя задеть. Честное слово.

Мы продали дом. Как ни удивительно, на него нашелся покупатель. Я думала, что желающих не будет, но твой отец оказался прав: люди с деньгами еще не перевелись. К счастью, мы входим в их число. Сейчас я собираю все наши вещи. Мы переезжаем в Орландо, где будет работать твой отец. Возможно, со временем мы переедем еще дальше на юг, в Майами. Все это так неопределенно. Нам необходимо увезти отсюда Сэма. Мы должны начать жизнь заново – так, как ты начала ее в Йонахлосси.

С любовью,

мама

Дочитав письмо, я тут же разорвала его на мелкие кусочки. Меня не удивило то, что кто-то захотел купить наш дом. Он был прекрасен. Он был идеален. Меня шокировало то, что родители на это пошли. Что у нас его больше нет. У меня не укладывалось в голове, что мама согласилась его покинуть.

Рвя письмо, я знала, что поступаю очень глупо. Все равно никто, кроме меня, этого не видел. Я думала о том, что завтра мне придется, ползая на четвереньках, достать из-под кровати обрывки, которые, конечно же, туда залетели. Другие девочки могли поинтересоваться, что это я делаю, и мне пришлось бы измышлять очередную ложь, чтобы выгородить свою семью.

Моя следующая мысль была о Саси. Я знала, что моего пони продадут, поскольку я его уже переросла, но я старалась об этом не думать. Будем ли мы жить в Орландо на ферме? Или в таком месте, где из окон будет виден дом соседа или обоих соседей? Кому продадут Саси – мальчику или девочке? Пойдет ли Сэм в Орландо в школу? И неужели она считает меня полной дурой? Ведь я прекрасно понимала, что меня отправили в Йонахлосси не для того, чтобы я начинала тут новую жизнь, а только потому, что это был способ от меня избавиться.

Если бы мне кто-то рассказал об этом год назад, я бы ему не поверила. Чтобы отец бросил своих пациентов? Чтобы мама отказалась от своего дома? Но сейчас я в это верила. И я знала, что самое худшее из того, что могу сделать, – это молчать. Ей будет больнее всего, если я не отвечу на ее письмо.