Иезуит - Алекс Кейн Страница 63

Иштван опустился на колени и припал губами к ранке. Необходимо отсосать яд, пока не поздно! Он принялся вытягивать ртом кровь и сплевывать ее прямо на лежанку, вновь и вновь повторяя эти нехитрые действия. Время от времени он останавливался и массировал пострадавшую ногу, стремясь подогнать как можно больше крови к ранке. Судя по всему, змея укусила юношу совсем недавно, по цвету кожи Иштван видел, что яд еще не успел распространиться по организму.

Решив, что отсосал достаточно крови, он жестами велел индейцам перенести больного в свою хижину. Дикари вопросительно взглянули на лекаря, тот, поколебавшись, кивнул, и они быстро перетащили юношу, в то время как Иштван лихорадочно перерывал сундук в поисках нужной травы. Наконец нашел и кинулся к костру, на ходу показывая, что ему нужна миска с водой.

Через несколько минут отвар был готов, Иштван обработал им рану и перевязал ее куском найденной в сундуке полотняной ткани. В этот момент индейцы, толпившиеся в хижине, расступились и пропустили высокого мужчину с красивыми, благородными чертами лица и начинающей пробиваться сединой. На шее его красовались бусы из золотых кубиков, такие же кубики висели в ушах, золотые же браслеты, шириной больше похожие на наручи, украшали его запястья.

Он упал на колени перед лежащим юношей и со слезами на глазах стал что-то ему говорить. Иштван приложил палец к губам и показал знаками, что больного лучше не беспокоить. Но гость не слушал, он схватил юношу за руку и уткнулся лицом в его грудь.

Наконец Иштван понял — тот считал, что больной умер. Он попытался жестами и мимикой показать, что с мальчиком все будет в порядке. Индеец поначалу смотрел недоверчиво, но потом на его лице появилась надежда. Он обернулся к старику лекарю и задал вопрос на своем гортанном языке. Тот принялся важно объяснять, что было сделано для спасения юноши. Наконец обладатель золотых наручей кивнул и вышел.

Через несколько часов юноша пришел в себя. Иштван вздохнул с облегчением: он вовсе не был уверен, что его методы подходят для этих мест. Индейцы радостно загалдели, но он их выпроводил, знаками объяснив, что больному нужно поспать.

Он приготовил еще несколько отваров и поил ими юношу днем и ночью. За это время Иштван, все еще слабый после ранения, смертельно устал, но своего добился — через два дня мальчик окончательно оправился. Внимательно осмотрев пострадавшего, священник отпустил его и тут же, не раздеваясь, заснул мертвым сном.

Он проспал полдня и всю ночь, а наутро его разбудили два пришедших индейца с голыми торсами, в ярких тканых юбках. Кланяясь и прижимая руки к груди, они знаками попросили следовать за ними.

Впервые Иштван смог осмотреться. Тут и там росли огромные деревья с широкими потрескавшимися стволами и пышной кроной, тонкие листья тихонько шелестели на ветру. Между ними виднелись хижины, похожие на ту, в которой он жил. Встречались и другие, с плетеными стенами, крытые копной высохших пальмовых листьев. Идя по вытоптанной тропе, священник приметил несколько деревянных, гораздо большего размера, домов, которые, судя по всему, использовались как склады. Вскоре стали появляться и каменные строения, с крышей из огромных листьев фикуса.

Вокруг резвилось множество детей — совсем маленьких и почти взрослых. Они копались в красноватой земле, с визгом бегали вокруг хижин, а иные стояли неподвижно, с удивлением разглядывая бородатого незнакомца.

Минут через десять они вышли к храму в виде пятиярусной пирамиды высотой с десяток эстадо, искусно сложенной из плотно пригнанных друг к другу светлых камней. Каждый ярус был украшен резьбой, узоры которой явно что-то обозначали. К вершине вела широкая лестница, кончавшаяся перед большим ступенчатым крестом. Иштван застыл, задрав голову: он был наслышан о необыкновенных строениях индейцев. И в самом деле, ничего подобного раньше ему видеть не приходилось.

— Интиканча, — гордо сказал один из туземцев, показывая на храм.

Перед пирамидой находилась тщательно вытоптанная площадь, явно предназначенная для ритуалов. Посреди нее высилась вырезанная из дерева каменная скульптура, напоминавшая человека с квадратной головой. Идол стоял на круглой металлической пластине желтого цвета с пол-эстадо в диаметре. Иштван чуть не задохнулся, поняв, что это золото, и хотел рассмотреть его повнимательнее, но сопровождающие знаками показали, что им надо спешить.

Напротив храма располагался прямоугольный каменный дом, покрытый все теми же пальмовыми листьями, вход в него был занавешен нарядной красной тканью с вышитыми на ней стилизованными фигурками зверей. Рядом на высоких кольях висели черепа, многие — со следами крови. Священник понял — это останки его несчастных спутников.

Возле входа стояли стражники, расступившиеся при приближении гостей. Один из них откинул полог, и Иштвана провели в дом, разделенный шкурами на несколько помещений. В центральном на горе циновок, уложенных прямо на земляной пол, восседал тот самый пожилой индеец в золотых наручах.

— Сутиуми Апу Ума, — гордо возвестил хозяин.

Гость ничего не понял, но на всякий случай поклонился. Индеец произнес небольшую речь, а потом по его знаку один из стоявших у стены дикарей приблизился и протянул Иштвану небольшую плетеную коробочку. Тот открыл ее и с удивлением увидел десятка два неограненных изумрудов и сапфиров. Хозяин знаками показал, что это подарок.

И тут из-за шкуры-перегородки вышел тот самый юноша, которого несколько дней назад укусила змея. Заметив Иштвана, он бросился к нему, прижал к себе, а потом отступил на шаг и с достоинством склонил голову. Священник понял, что мальчик благодарит его за спасение, а владелец наручей, должно быть, его отец или дядя.

Юноша ткнул себе в грудь и сказал:

— Сампа Анка.

Заметив, что Иштван ничего не понимает, старший показал на себя, произнеся «Апу Ума», затем на мальчика, повторив «Сампа Анка», а потом с вопросительным выражением на лице указал на гостя.

Сообразив наконец, что от него хотят, священник представился:

— Иштван Надь.

Индейцы переглянулись и попробовали повторить.

— Ишиа На.

— Шииа Даа.

Оба одновременно рассмеялись и покачали головами — не получается. Старший вновь показал на Иштвана и произнес:

— Юла Киспачи.

Юноша, услышав это, радостно закивал.

— Ари, ари, Юла Киспачи.

Иштван догадался, что ему дали новое имя.

* * *

Он больше не был пленником. Апу Ума оказался вождем, а Сампа Анка — его единственным сыном. Иштвану посчастливилось спасти от смерти самого важного человека племени, наследника божественной власти, и в благодарность за это получить свободу. Но идти ему было некуда.

Апу Ума попытался переселить гостя из хижины в каменный дом по соседству со своим, но тот отказался: он уже успел привыкнуть к жилищу из шкур. Вождь явно огорчился, жестами пытаясь объяснить новому другу, что хижины предназначены для простых людей племени, а никак не для знатного белого человека. Но Иштван все же сумел настоять на своем.