Улица райских дев - Барбара Вуд Страница 63

– Скажи мне, дочка, неужели это правда? – спросил он тихо.

– О чем ты ее спрашиваешь, Ибрахим? – вмешалась Амира.

Но он не сводил глаз с Ясмины, и губы его дрожали.

– Расскажи мне о ребенке, – потребовал он. Ясмина посмотрела на Нефиссу.

– Как вы узнали? Теперь вступился Омар:

– О чем это вы? Мама! Дядя! Ясмина подошла к отцу:

– Я объясню вам. Вы должны понять… Он отшатнулся от нее:

– Как ты могла? Ты понимаешь ли, что ты сделала, дочь?

– Я пошла к Хассану… – прошептала она, – я думала убедить его вычеркнуть наше имя из списков…

– Ты пошла к нему? – отозвался Ибрахим сдавленным голосом. – Добровольно? Ты не верила, что я сам смогу защитить себя и семью? Ты думала, что я рассчитывал на помощь женщины? Как ты смела вмешаться? И потом – ты предложила ему себя?

– Нет! Нет! Он взял меня силой, я боролась с гам, пыталась убежать!

– Это не имеет значения, Ясмина. Ты пришла к нему. Никто не заставлял тебя идти в дом Хассана аль-Сабира.

– Ибрахим! – вскричала Амира. – Что происходит?

– Боже мой! – простонал Омар – он все понял.

– О дитя! – прошептал Ибрахим. – Что же ты сделала? Лучше бы ты вонзила нож в мое сердце. Пойми – он победил меня. Ты подарила ему победу. Я обесчещен.

– Я хотела спасти нашу семью! – рыдала Ясмина. – Я не хотела обмануть тебя! – воскликнула она, обернувшись к Омару.

– Так ребенок не мой?

– Мне так жаль, Омар… – Ясмина повернулась к Нефиссе: – Как вы узнали? Камилия сказала вам?

– Что я нашел дома! – В глазах Омара стояли слезы. – Я даю тебе развод, – выкрикнул он с рыданием.

Ибрахим повернулся к ним спиной, закрыл лицо руками и сказал мертвенным голосом:

– Хассан поклялся, что унизит меня, и он это сделал. Я потерял свою честь. Имя Рашидов опозорено.

– Отец! – вскричала Ясмина. – Никто не знает об этом, Хассан никому не сказал.

– Услышать это от него было бы меньшим унижением. Он торжествует победу.

Ясмина подбежала к отцу:

– Никто не узнает, отец. Никто не узнает! Он отпрянул от нее:

– Я сам знаю. Я знаю – этого достаточно. – Ибрахим возвел глаза к потолку и прошептал: – Отец мой Али, что ты думаешь теперь обо мне? – И увидев взгляд Ясмины, твердо сказал: – В ночь, когда ты родилась, этот дом был обречен проклятью!

– Нет, отец!

– У меня больше нет дочери!

– Сын мой, – простонала Амира, – не проклинай ее! Но Ибрахим повернулся к Ясмине и ясным голосом произнес:

– С этого момента ты харрам, отверженная. Ты изгнана из семьи, твое имя не прозвучит больше в нашем доме. Ты для нас умерла.

Ясмина и Элис ждали посадки на последний самолет, отправляющийся в Лондон. Никто из семьи, кроме матери, не провожал Ясмину. Три недели она ни с кем не общалась. Когда отец предал ее проклятию и объявил мертвой, у нее начались роды. Элис и Захария отвезли ее в больницу. Восемь часов спустя Ясмина очнулась от анестезии, и Элис со слезами сообщила ей, что ребенок родился неживой – к счастью, потому что при родах были повреждения и он рос бы калекой.

Ясмина прожила эти три недели в каком-то оцепенении, но в аэропорту она почувствовала, как острая боль охватывает сердце. Мухаммед оставался с отцом, новорожденный был потерян.

Элис протянула ей паспорт и билеты:

– Надвигается война, дорогая, хорошо, что ты улетаешь в Англию. Потом выезд закроют, и ты осталась бы здесь, как в ловушке. Родные побоялись бы помогать тебе, а в Англии о тебе позаботится тетя Пенелопа.

– Как я оставлю сына? – пожаловалась Ясмина, прекрасно понимая, что жалобы бессмысленны. Омар никогда не вернет ей мальчика. Но мысль о сыне не оставляла ее.

– Ты остаешься здесь, – она гладила руку матери, – отец не пустил тебя со мной, но, может быть, это к лучшему. Напоминай обо мне Мухаммеду, показывай мою фотографию, говори ему обо мне.

«Да, – подумала Элис, – я позабочусь о внуке, маленьком Мухаммеде… И о новорожденной девочке – она не умерла при родах, лежит в колыбели на улице Райских Дев. Два ребенка, лишенных матери…»

– Мне больно потерять сына, – сказала Ясмина, – так же больно потерять отца, который проклял меня, и сестру, которая предала меня.

– Ты уезжаешь, ты спасешься, Ясмина, – прошептала Элис. – Когда-то я уже хотела увезти тебя из Египта – ты была еще ребенком. Я тогда почувствовала, что Египет губителен для меня. Моя душа здесь не укоренилась, и твоя тоже. Ты спасешься в Англии.

Элис порывисто обняла дочь.

«Прости меня, дорогая, что солгала тебе, – думала она. – Твоя девочка не родилась мертвой, если б ты узнала это, у тебя не нашлось бы сил уехать и ты бы погибла. Проклятый Хассан аль-Сабир, погубивший ее брата, хотел погубить ее дочь. Но дочь ее спасется!»

– Я буду писать тебе о Мухаммеде, и он не забудет тебя! – пообещала она, сжимая руку дочери.

Ясмина не отрывала взгляда от лица матери:

– Я, наверное, не скоро увижу тебя, мама, я не вернусь в Египет. Здесь я проклята, я мертвая. Но я найду в себе силы, чтобы начать новую жизнь, никогда больше не стану жертвой. Моя жизнь обретет смысл, и ты будешь гордиться мной, когда мы увидимся.

Ясмина поднялась в самолет и устало опустилась в кресло. От прилива молока горела ее грудь, к которой никогда не прильнет изуродованный в тяжелых родах ребенок, и ее бессильно опущенные руки никогда не сожмут его жалкое тельце. Откинув голову на спинку кресла и проваливаясь в сон, Ясмина подумала: «Так умирают».

Она уже спала, когда мужчина в соседнем кресле достал из кармана газету и прочитал напечатанное большими буквами на первой странице сообщение: «Объединенная Арабская Республика мобилизует 100 000 резервных войск». И ниже, под портретом красивого мужчины, более мелким шрифтом: «Убит Хассан аль-Сабир, помощник министра обороны».

Астролог Кетта жила за гробницей благословенной святой Зейнаб на маленькой улочке старого Каира под названием улица Розового Фонтана. Фонтана давно уже не было. Не было в помине и розового цвета. Хибарки на всех окрестных улицах были серые, обветшавшие и грязные. На пыльных тротуарах сновали прохожие в выцветших галабеях и грязных мелаях, а с шатких балконов свешивались женщины, оживленно болтая с соседками.

Когда Амира прошла под каменной аркой в Старый город, никто не обратил внимания на старую женщину, с ног до головы закутанную в черную мелаю. Она направлялась к Кетте, чтобы поведать ей свой странный сон. Амира надеялась, что прорицательница истолкует его как хорошее предвестие. Каирцы были смущены необычными явлениями – почти каждую ночь скатывались звезды; в засушливом районе на границе с Суданом пролились обильные дожди; над старейшей церковью коптов – египетских христиан – возникло видение Девы Марии. Тысячи каирцев видели ее, и патриархи Церкви сказали, что Святая Дева явилась к своим почитателям, потому что после взятия Иерусалима Израилем они лишены возможности видеть ее. Какая-то унылая затяжная истерия охватила Египет после позорного поражения страны в Шестидневной войне, в которой погибли пятнадцать тысяч египетских солдат и еще тысячи были тяжело ранены. И эта странная необъявленная война спустя шесть лет еще продолжалась. Мир не был объявлен. В зоне Суэцкого канала не прекращались стычки. Продолжались и бомбардировки в Верхнем Египте, а если была бы повреждена Ассуаиская плотина, разлив Нила погубил бы урожай. Даже Каир мог быть затоплен. Египтяне жили в непрестанном страхе и считали, что Бог отвернулся от Египта.