Обольстить грешника - Элизабет Хойт Страница 63

— Ты был в отчаянии и к тому же ранен, — попыталась успокоить его Мелисанда. — Это вполне понятно. Он неожиданно вырвался из ее объятий.

— Нет! Я ничуть не пострадал… Она смотрела на него:

— Но пытки?..

Он рывком распахнул рубашку и показал свою широкую грудь.

— Ты видела меня, моя милая жена. Есть ли на моем теле хоть один шрам?

Озадаченная, она опустила глаза на его гладкую грудь.

— Нет.

— Потому что они не тронули меня. И в течение всех тех дней, когда истязали других, они и пальцем не тронули меня!

Боже милостивый! Мелисанда смотрела на его грудь. Для такого мужчины, как Вейл, остаться единственным здоровым, не искалеченным было тяжелее, чем страдать от ран.

Мелисанда глубоко вздохнула и задала вопрос, которого он, очевидно, так ждал:

— Но почему?..

— Потому что я был свидетелем, самым старшим офицером после убийства Рено, единственным капитаном. Индейцы заставили меня наблюдать за происходящим, и если бы я только пикнул, они бы резали еще глубже и еще сильнее прижигали бы пленников своими палками.

Он смотрел на нее и улыбался страшной улыбкой, и демоны мерцали в его глазах.

— Разве ты не понимаешь? Они истязали других, а я сидел и смотрел.

Принцесса Отрада съела свой суп, и как вы думаете, что могло лежать на дне миски, если не серебряное кольцо? Король потребовал привести главного повара, и беднягу снова приволокли и поставили перед придворными. Но как бы его ни допрашивали, он клялся всем на свете, что не знает, как кольцо попало в суп принцессы. В конце концов, король был вынужден отослать его обратно на кухню. А придворные, сдвинув вместе головы, обсуждали, кто же добыл серебряное кольцо.

Но принцесса Отрада ничего не говорила. Она только задумчиво смотрела на своего шута…

Из «Веселого Джека»

На следующее утро Мелисанду разбудил Маус, царапавшийся в дверь. Она обернулась и посмотрела на Вейла. Он лежал, закинув руку за голову, одеяла не закрывали всей его длинной фигуры. За последние пару ночей она обнаружила, что сон его стал беспокойным. Во сне он часто закидывал на нее руку или ногу, а иногда, просыпаясь, она обнаруживала, что он лежит, уткнувшись лицом в ее шею. Еще чаще он перекатывался на бок, таща за собой одеяла. Она не возражала. Стоило лишиться одеяла ради того, чтобы спать с ним.

Но после мучительной исповеди прошлой ночью ему было необходимо, как следует отдохнуть. Мелисанда осторожно выбралась из-под одеял и встала. Она надела простой лиф и юбку, завернулась в плащ и вместе с Маусом тихо вышла из комнаты. Они спустились по лестнице и через темные коридоры направились на кухню.

Здесь Мелисанда остановилась и огляделась вокруг. Кухня была огромной, с высоким куполообразным потолком, с облупившейся побелкой, и явно нуждалась в ремонте. В углу Мелисанда увидела пару разложенных тюфяков. На одном крепко спала Салли, а с другого приподнял голову мистер Пинч. Мелисанда молча кивнула камердинеру и выскользнула за дверь.

Они вышли из дома, и Маус в восторге начал носиться по длинной, спускавшейся террасами вниз лужайке, заросшей нестриженой травой, — должно быть, когда-то это была часть великолепного сада. Мелисанда пошла дальше. День выдался приятным, яркое утреннее солнце начинало разгонять туман, лежавший на зеленых холмах. Мелисанда остановилась и оглянулась на замок. При дневном свете он не выглядел столь угрожающим. Над пережившим непогоду розовым камнем поднималась ступенчатая крыша с торчащими тут и там печными трубами. На всех четырех углах выступали круглые башни, придававшие замку внушительный и древний вид. Мелисанда невольно подумала, как, наверное, холодно в этом замке зимой.

— Ему полтысячи лет, — раздался позади нее скрипучий, но звучный голос.

Мелисанда оглянулась. В эту минуту подбежал Маус и залился лаем.

Рядом с сэром Алистэром стояла лохматая собака такого роста, что ее голова находилась выше его пояса. Перед ней носился Маус и яростно лаял. Большая собака не шевелилась. Она только смотрела на него, повернув свою длинную морду, как будто определяя, что это за маленькое тявкающее существо.

Сэр Алистэр недовольно взглянул на терьера. В это утро его волосы были расчесаны и собраны сзади, а поврежденный глаз он прикрыл черной повязкой.

— Тише, парень, — произнес он с сильным шотландским акцентом. — Успокойся.

Он наклонился и протянул Маусу кулак, тот подскочил и обнюхал его. Мелисанда, чуть вздрогнув от ужаса, увидела, что на правой руке сэра Алистэра не было указательного пальца и мизинца.

— А он храбрая кроха, — сказал сэр Алистэр. — Как вы его зовете?

— Маус.

Он кивнул и продолжал стоять, глядя вдаль. Большая собака вздохнула и легла у его ног.

— Вчера я не хотел испугать вас, мэм. Она посмотрела на него. С этой стороны его шрамы были малозаметны, и его можно было бы назвать красивым — прямой надменный нос, твердый и упрямый подбородок.

— Вы меня не испугали. Просто я вздрогнула от неожиданности, когда вы появились.

Он повернулся, показывая ей все свое лицо, словно желая проверить, не испугается ли она теперь.

— Я уверен, что испугал. Она не хотела отступать.

— Джаспер думает, вы считаете его виновником этих шрамов. Это правда?

У нее перехватило дыхание от собственной грубости. Она никогда не позволила бы себе спорить с ним, если бы это касалось только ее. Но ей было необходимо знать, не собирается ли этот человек снова причинить Джасперу боль.

Он выдержал ее взгляд, вероятно, удивленный ее прямотой. Она могла бы поспорить, что не многие осмелились бы говорить с ним о его шрамах.

Наконец он отвел взгляд и посмотрел на запущенные, заросшие сады.

— Если желаете, я поговорю с вашим мужем о своих шрамах, миледи.

Джаспер проснулся один — его объятия были пусты. Всего лишь несколько ночей, и ее отсутствие уже вызывало странное ощущение. Неприятное ощущение. Он должен чувствовать свою милую жену рядом, ее мягкие формы рядом с твердыми мускулами его тела и запах ее волос и ее кожи вокруг себя. Сон рядом с ней был как живительный эликсир — никаких метаний и беспокойных движений за всю ночь. Проклятие! Куда она подевалась?

Он встал и торопливо оделся, с сердитым ворчанием застегивая пуговицы на рубашке. Отложил в сторону шейный платок и, набросив на плечи камзол, вышел из комнаты.

— Мелисанда! — выйдя в холл, позвал он, совершенно забыв, где он находится, — замок был так велик, что она никак не могла бы его услышать, если бы только не была совсем рядом. Он снова позвал: — Мелисанда!

Спустившись вниз, он направился на кухню. Там он нашел Пинча, разжигавшего огонь. Позади него на тюфяке спала маленькая камеристка Мелисанды. Тюфяков было все-таки два, машинально отметил Вейл. Пинч лишь молча кивнул в сторону задней двери.