Дерзкий поцелуй - Маргарет Эванс Портер Страница 63

Уэбб поднял голову.

– Я не собирался... это не было умышленным деянием.

– Не вполне отрицание, – пробурчал мировой судья, записывая его ответ. – Дэниел Уэбб, ваше дело передается в уголовный суд. Вас поместят в тюрьму в Тотхилл-Филдс до тех пор, пока вас не переведут в суд Олд-Бейли для рассмотрения вашего дела. – Посмотрев на большие часы на стене, судья с облегчением вздохнул: – Почти восемь часов. Уже нет времени рассматривать еще одно дело. Суд объявляет перерыв до десяти часов утра.

Лавиния поднялась со стула. В тот момент, как она выйдет из этого душного, набитого людьми зала, ее жизнь круто изменится. Хотя она не знала, что ждет ее за этими дверями, она была рада тому, что вся ее ложь осталась позади.

Скоро она и Гаррик станут равными – нищие изгои, авантюристка и бродяга. Общее бесчестье укрепит их связь – или ее разрушит?

На следующее утро мистер Шоу, торжествуя, что преступления Уэбба удалось раскрыть, появился на Сент-Джеймс-сквер. Хмурый Селвин провел его в гардеробную Гаррика.

– Я всегда знал, что его гнусные делишки не сойдут ему с рук! – заявил адвокат. – И вчера вечером все прошло так, как я и рассчитывал. Леди Лавиния оказалась более смелой и храброй, чем я ожидал, и выглядела очень трогательно, когда давала показания. Судья, если бы это было в его власти, бросил бы Уэбба в темницу уже за то, что этот негодяй так жестоко обошелся с таким прелестным созданием.

Не обращая внимания на бритву в руках слуги, Гаррик повернулся в его сторону:

– Предупреждаю, она не появится в Олд-Бейли.

– Я и не думал, что вы позволите ей это. Ее отсутствие в уголовном суде вряд ли изменит результат. Дела о шантаже обычно заканчиваются оправдательным приговором, независимо от того, дает показания жертва или нет.

– Милорд, пора повязать галстук.

Гаррик отмахнулся от Карло.

– Вы хотите сказать, что Уэбб выйдет на свободу? – удивленно произнес он.

Глаза Шоу блеснули.

– Я сделаю все, чтобы не допустить этого. Прокурор представит его письма, а также показания леди. Вы и констебль расскажете, как он ее ударил. Даже если Уэбб ускользнет от обвинений в шантаже и оскорблении действием, он все равно погиб – его вечно хнычущий клерк может поведать о многих грязных делишках Уэбба с ворами и бандитами.

– Повесить его и то мало, такого паразита! Когда же суд?

– Завтра утром.

– Так скоро? – изумился Гаррик. – Есть ли способ сделать так чтобы имя леди Лавинии не попало в газеты?

– Сомневаюсь, – искренне признался Шоу. – Но она пострадавшая сторона, и симпатии публики будут на ее стороне. Журналисты направят свои стрелы на Уэбба. Его взлет и падение послужат примером для нравоучительной истории – умный поверенный, которого погубили амбиции. Сын актрисы – друг воров...

– Мать Уэбба была актрисой? – прервал его Гаррик.

Адвокат кивнул.

– В «Друри-Лейн». И его отец тоже был актером.

– Мой Бог, бедная миссис Уэбб!

Мать поверенного была любовницей герцога Холфорда. Если бы не она, герцогиня не изменила бы мужу с лордом Эвердоном и Гаррик не появился бы на свет.

– Жилет, милорд, – пора.

Настойчивый голос Карло вывел Гаррика из задумчивости. Он встал и вытянул руки, чтобы на него надели жилет.

Адвокат тоже встал.

– Утром я буду в конторе Уэбба и постараюсь внушить молодому Уиллу, что ему говорить в суде. Я также просмотрю остальные документы. Может быть, найду и другие обличающие его улики и передам их прокурору.

– В котором часу я должен прибыть в Олд-Бейли?

– Я сообщу вам, как только узнаю об этом.

Когда Карло закончил его одевать, Гаррик приказал ему паковать вещи для путешествия.

– Мы едем в Эпсом, на скачки? – спросил слуга.

Эпсом! А он и забыл.

– Нет, скачки отменяются, – ответил он. – Я еду в Монквуд.

В данный момент его главной заботой было удалить Лавинию из города. В Суффолке, вдали от великосветских сплетников и пронырливых журналистов, они и поженятся.

Ему нужно получить особую лицензию на брак. И посвятить Фрэнсис в свои планы. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, он решил, что навестит заодно и лорда Эвердона. Он хотел увидеть лицо старого черта, когда его незаконнорожденный сын попросит родительского благословения. Станут ли новости о свадьбе той причиной, благодаря которой отец признает своего сына?

На левой щеке Лавинии образовался темный синяк, щека опухла и болела.

– Вам больно? – спросил маркиз.

– Лицо кажется онемевшим, – поморщилась она.

– Получить удар от собственного поверенного – это невероятно! Это случилось здесь, в этом доме?

Лавиния покачала головой:

– В грязной таверне в Тотхилл-Филдс. Но я была там не одна. Когда лорд Гаррик узнал, что меня шантажируют, он посоветовал мне обратиться к адвокату и к констеблю. Мистер Уэбб арестован и теперь в тюрьме. Его будут судить.

– Лавиния, вы должны были сказать мне об этом. Ведь я – ваш будущий муж.

– Я не могла беспокоить вас своими проблемами, – вы были заняты в своем парламентском комитете.

– Вам не следует выходить, пока синяк не сойдет, – посоветовал ей маркиз. – Фрэнсис и я будем говорить всем, что у вас то же недомогание, из-за которого вы не смогли поехать на бал ее величества. Если это необходимо, мы отложим свадьбу.

Ее изменившаяся внешность, похоже, волновала его больше, чем удар, который она получила. Но его ограниченность очень ей помогла, потому что подтвердила полное отсутствие его чувств к ней.

Она переплела пальцы рук и начала давно заготовленную речь:

– Милорд, я совершила много ошибок – больше, чем хотелось бы мне признать. Некоторые из них будут зачитаны в суде – неудачи отца, его заключение в тюрьму за долги, мое показание, а также письма, в которых мистер Уэбб обвиняет меня... в непристойном поведении.

– Моя дорогая, я понимаю ваше беспокойство. Но никто не поверит в то, что это правда, – отмахнулся он.

«Но это правда! « – закричала она про себя.

– Но это может быть правдой, – сказала она вслух.

– Моя репутация станет вашим щитом. Вы недолго жили в городе; вы не знаете, как недолговечны все подобные скандальчики.

– Лорд Гаррик все еще подвергается остракизму за то, что он совершил два года назад, – напомнила она ему.

– Лавиния, я не брошу вас. Мое чувство долга и честь не позволяют мне сделать это.

– И вам все равно, что мой отец провел почти четыре месяца в тюрьме.